Когда звезды чернеют - стр. 37
– Я постараюсь.
– У вашего мужа есть связь на стороне? Именно поэтому вы ссорились?
Ее лицо – неподвижное и зависшее, как ледник, но я ощущаю страх, исходящий от нее жесткими, твердыми волнами. Внутри она сражается с собой за то, сколько можно мне рассказать. – Его ассистентка в «Парамаунте». И она не первая.
– Сочувствую. Но мне нужно ее имя.
– Зачем? Вы же не думаете, что она имеет какое-то отношение…
– Сейчас нам нужно прослеживать все ниточки.
– Дело в том… У Троя нелегкое время.
– Эмили.
– Да?
– Хватит об этом. Хватит придумывать ему оправдания.
– Простите. Я даже не подозревала, что занимаюсь этим.
– Я понимаю.
На столе Кэмерон лежит красная тетрадь на пружине, вся обложка разукрашена звездочками. Эмили открывает ее и вырывает чистый лист. Она пишет фамилию, складывает лист вдвое и протягивает мне.
– Возможно, мы узнаем неприятные вещи. Даже гадкие. Но я считаю, что лучше самая неприглядная правда, чем незнание.
Она выглядит уязвимой, полной сомнений.
– Надеюсь, вы правы.
Засовываю листок в блокнот и подхожу к большому прямоугольному окну в половину длины северной стены. Слева – подъездная дорожка и ворота. Справа – газон, втекающий в густой лес. Жалюзи из серовато-бежевой бумаги собраны в подъемную систему. Когда я легонько толкаю болтающиеся сбоку шнуры, мой взгляд что-то выхватывает. На нижней части сетки видны маленькие царапинки. Их легко пропустить, если высматриваешь что-то другое.
– Кэмерон когда-нибудь выбиралась из дома этим путем?
– Не думаю. – Эмили подходит и смотрит. Напряжение туманит ее красивое лицо. – Зачем ей это?
Когда я нажимаю большим пальцем на раму сетки, она тут же поддается. Эту сетку открывали часто.
– Что за этим лесом?
– Дорога. До нее, наверное, полмили.
– Когда люди шерифа прочесывали территорию, они привезли собак?
– Да. А в чем дело? Вы сбили меня с толку. Вы пытаетесь сказать, что Кэмерон просто сбежала?
– Не уверена, но это многое объяснило бы.
– Но куда ей идти? И зачем?
Я не отвечаю сразу. Жду, когда придут верные слова. Конечно, Эмили растерялась. Она не замечала боли своей дочери и, кажется, не понимает собственную боль. Она выросла, презирая собственного отца, но вышла замуж за его копию. Она жалела мать, но сама стала ею. Стоил ли чего-то в конечном счете ее побег в Голливуд? Да, она стала звездой, играя персонажа, которого обожали и с которым идентифицировали себя миллионы людей. Но не гонялась ли она на самом деле за иллюзорной свободой от того, что оставила в прошлом?
За годы работы детективом – и особенно в «Прожекторе» – я много узнала о витках насилия в семьях. Но витки молчания могут быть не менее опасны. Они повторяются из поколения в поколение с пугающим постоянством. Диета матери превращается в зацикленность дочери на контроле деревьев-бонсай. Тайная, но явная неверность превращается в молчаливое согласие, а потом – в опустошенность. И все это вываливалось на Кэмерон. Пусть и с серебряной ложки, но Эмили кормила ее бессилием.
– Я не думаю, что вашу дочь похитили. – Резкие слова, но сейчас нет времени для чего-то иного.
– Нет, – произносит Эмили так тихо, что могла бы сказать «да». Эти два слова никогда не разлучаются надолго.
– Если Кэмерон сейчас кто-то держит, я думаю, она с ним знакома. Я думаю, она ушла по собственной воле.