Когда жара невыносима - стр. 3

– Это воплощение новых поколений военных корреспондентов, – повторял он. – Стойкий, беспристрастный. Всегда готов рискнуть, не заботясь о собственной безопасности, ищет новых и новых приключений, не поддается эмоциям в поисках правды, бла-бла-бла.

– Так почему он здесь?

«И почему, кстати, ты мне позвонил, только когда тебе что-то от меня понадобилось? – подумала она. – Ой, подожди, ты ведь и не звонил вовсе. Только прислал своего любимчика и ждешь, что я выполню любую твою прихоть».

Что-то меняется, что-то остается прежним.

– Он брал интервью у сомалийского военачальника, и что-то пошло не так. У Джека отняли все, деньги и кредитки, а потом под дулом пистолета отправили в США с целью оказания помощи в Кейптауне, – сдавленным голосом сказал Митчелл Эванс. – Надеюсь, у тебя он сможет найти приют.

«Папа! Неужели у меня на шее висит табличка «Сдам жилье»?»

Элли, доведенная до отчаяния своей привычкой во всем потакать отцу, попыталась сказать «нет», но с языка слетели совсем другие слова:

– Надолго?

– Ну, тут такое дело, солнышко…

Черт возьми! У отца «такое дело». Почему-то по отношению к ней это никогда не работало.

– Джек помогает мне в работе над книгой о частной жизни военных репортеров, в том числе моей.

Очень интересно, но она-то здесь при чем? Однако Митчелл не любил, чтобы его перебивали, потому Элли волей-неволей пришлось дослушать до конца.

– Ему нужно пообщаться с членами моей семьи. Я думаю, ты могла бы немного поговорить с ним, рассказать о жизни со мной.

Что? О жизни с ним? О какой жизни с ним? С самой женитьбы дом был для отца скорее прачечной, чем домом. Вся его жизнь проходила в разъездах, причем он выбирал те места, откуда люди пытались уехать. Ирак, Газа, Босния. Домой заезжал редко и ненадолго. Его страстью, единственной настоящей любовью была работа.

Обида подступила к горлу. Увлеченный событиями мировой значимости, Митчелл пропустил все важные события в ее жизни. Рождественские концерты, балетные выступления, спортивные соревнования – всего и не перечислить. Да и как он мог участвовать в жизни дочери, когда нужно было описывать, анализировать, изучать гораздо более серьезные проблемы?

Он никогда не осознавал, что всегда был для дочери источником раздражения и неуверенности в себе. Элли вздрогнула, поймав себя на этой мысли. Детство, проведенное с Митчеллом, было тяжелым и грустным, но оно закончилось. Однако в подобные минуты старые обиды всплывали снова.

Отец продолжал гнуть свое. Элли попыталась сосредоточиться на его болтовне.

– Мы с редакторами хотим, чтобы Джек рассказал и о себе, ведь он лучший из репортеров нового поколения. Правда, говорить с ним на эту тему все равно что искать воду в пустыне Гоби. Он в этом не заинтересован. Для меня, когда мы только встретились, он оказался загадкой. Так ты поговоришь с ним обо мне? – уточнил Митчелл.

Черт возьми! Почему она должна это делать?

– Может быть, – оба знали, она согласна, – но, пап, нельзя вешать на меня всех сирых и убогих!

Можно. Еще как можно, потому что он – Митчелл Эванс, а она – бесхарактерная девчонка.

– Сирых и убогих? Джек далеко не…

Элли схватилась за голову. Сможет ли она на время забыть об этом? Важно то, что один из коллег Митчелла Эванса стоит в дверях, и только от нее зависит, впустить его или нет. Учитывая, что отец обидится, надуется и следующие двадцать лет будет напоминать ей об этой истории, проще, в самом деле, предоставить парню ночлег и заслужить одобрение отца на каких-нибудь двадцать секунд. Если бы только…