Когда зацветает пустыня - стр. 3
Двадцатиминутный душ, скрупулёзное бритьё ног и других злачных мест, короткие джинсовые шорты и тонкая майка на всё ещё влажное тело. И, в завершение образа, мой неизменный, верный Nikon. Люблю делать многочисленные фото с наших с Огановскими совместных вылазок! Вот такое вот «хобби»!
— Всё! Я готова! — голос слегка дрогнул в предвкушении предстоящих выходных, и, подхватив свою дорожную сумку от Victoria's Secret, я пружинящей походкой направилась вниз.
* * *
Солнце окрашивало небо всеми оттенками розового, торопясь поскорее встретиться с горизонтом и утонуть в его объятиях, а я... Я просто наблюдала за игрой мускулов на тренированном до состояния мраморной твёрдости теле Виталия и допивала остатки апельсинового сока, инфантильно шумя трубочкой по дну пустого стакана. А ещё... Умирала каждый раз, когда он прикасался к жене.
Пожалуй, пора искупаться, иначе сегодня уже не поплаваю. И будет очень жаль...
Спустившись в каюту, недолго думая, я выбрала самый откровенный из имеющихся — красный купальник.
Манерно покачивая бёдрами с самодовольный полуулыбкой вернулась на палубу.
— Злата! — еле слышно прошипела над ухом мама. — Что за вид, дочка? Ничего поскромнее не нашлось? Неприлично! Ты уже взрослая девочка, — сказала она и стрельнула взглядом в сторону Огановских, безмолвно крича: «Здесь же Виталий!»
— Другие купальники в стирке, мамуль! — невинно пролепетала я и чмокнула её в щёку.
«В том-то всё и дело, что Виталий здесь!» — добавила я про себя, пряча бесстыжие глаза за зеркальной гладью солнцезащитных очков.
И как же днём мама была не права! Знала бы она о моих истинных желаниях и мечтах... Но в эти тайны я никого не посвящала. Даже самая близкая подруга Эмбер была лишена такой привилегии.
Чувства к нему я прятала за семью печатями. Глубоко в сердце. Там он был только моим. Мой секрет, моё наваждение...
Неспешно спустившись по кормовому трапу, я изящно изогнулась и соскользнула в воду, почти не образовав брызг. Перекатилась на спину и поплыла.
— Дочка, давай только недалеко! — сквозь толщу воды проник беспокойный голос мамы.
Конечно, недалеко. Если честно, плавать не особо-то и хотелось. Я полезла в воду только в надежде на то, что Виталий тоже присоединится. Знала, что он большой любитель как спорта в общем, так и плавания в отдельности. Если быть точнее, его страсть — серфинг, мотоциклы и всё, что с ними связано.
Подрейфовав минут пять, я, разочаровавшись увидеть компанию в лице Виталия, забралась обратно на яхту.
Огановский сидел на прежнем месте и заботливо втирал солнцезащитный крем в плечи Джессики.
Собрав в кучу остатки самообладания и гордости, я спустилась в свою каюту. Сорвала с себя бикини, шмякнув тяжёлым, мокрым комом на светлый ковёр, обессиленно опустилась возле кровати и зашлась в беззвучных рыданиях. Мочила щёки и подбородок слезами, пока лицо не зачесалось от переизбытка соли.
Виталию до меня не было никакого дела! Он до сих пор видел во мне всё ту же юную соседскую девчушку, которой помахал в тот первый день своего приезда в Bel Air.
За это я его ненавидела! И любила... Сильно, страстно, безответно...
И надежд на взаимность у меня оставалось всё меньше и меньше...
Наревевшись вдоволь, я покорилась судьбе. Умылась и, надев первое попавшееся под руку платье, поднялась наверх к ужину — пытать себя созерцанием сцен любви и нежности четы Огановских.