Когда я умирала. Святилище - стр. 46
– Джул! – говорит Дюи Дэлл.
Мы стоим с веревкой и смотрим, как он подплывает к берегу и вылезает. Поднявшись из воды, он наклоняется и поднимает что-то. Идет вдоль берега. Он нашел шнур. Останавливается напротив нас и озирается, будто продолжая поиски. Папа идет берегом вниз. Хочет еще раз посмотреть на мулов: их круглые тела плавают и тихо трутся друг об друга в заводи за излучиной.
– Вернон, куда ты девал молоток? – спрашивает Джул.
– Ему отдал. – Вернон показывает головой на Вардамана. Вардаман смотрит вслед папе. Потом оглядывается на Джула. – С угольником.
Вернон смотрит на Джула. Джул направляется к берегу, мимо меня и Дюи Дэлл.
– Уходи отсюда, – говорю я. Она не отвечает, смотрит на Джула и Вернона.
– Где молоток? – спрашивает Джул. Вардаман отбегает и приносит молоток.
– Пила легче молотка, – говорит Вернон. Джул привязывает к рукоятке молотка шнур.
– В молотке дерева больше всего, – говорит Джул. Они с Верноном стоят лицом друг к другу. Оба смотрят на руки Джула.
– И плоская, – говорит Вернон. – Ее отнесет раза в три дальше. Попробуй с рубанком.
Джул смотрит на Вернона. Вернон тоже высокий; длинные, тощие, в облипшей мокрой одежде, они стоят нос к носу. Лону Квику стоило только на небо взглянуть – хоть пасмурное – и угадывал время до десяти минут. Не Маленький Лон, а Большой Лон.
– Вылезай ты из воды, – говорю я.
– Он не поплывет, как пила, – говорит Джул.
– Да уж ближе к пиле ляжет, чем молоток, – говорит Вернон.
– Давай спорить, – говорит Джул.
– Не буду, – отвечает Вернон.
Они стоят и оба смотрят на неподвижные руки Джула.
– Черт с тобой, – говорит Джул. – Давай рубанок.
Они берут рубанок, привязывают к нему шнур и снова входят в воду. Папа возвращается по берегу. Останавливается и смотрит на нас, сутулый, печальный, как отставной бык или старая высокая птица.
Вернон и Джул возвращаются на прежнее место, борясь с течением.
Джул говорит Дюи Дэлл:
– Уйди с дороги. Вылезь из воды.
Она немного теснит меня, чтобы уступить им дорогу; Джул несет рубанок высоко, словно боится, что он растает, и голубой шнур тянется за его плечом. Прошли мимо нас и остановились; начинают тихо спорить, на каком месте перевернуло повозку.
– Дарл должен знать, – говорит Вернон. Они смотрят на меня.
– Я не знаю, я там недолго был.
– Черт, – говорит Джул.
Они неуверенно продвигаются, наклонясь против течения, нащупывают ногами брод.
– За веревку держишься? – спрашивает Вернон.
Джул не отвечает. Смотрит по сторонам: сперва на берег, прикидывая расстояние, потом на реку. Бросает рубанок; шнур бежит между пальцами, оставляя на них голубой след. Но вот шнур остановился, и Джул передает конец его назад, Вернону.
– Давай теперь я, – говорит Вернон.
И опять не отвечает Джул; мы видим, что он нырнул.
– Джул, – пищит Дюи Дэлл.
– Тут не очень глубоко, – говорит Вернон. Он не оглядывается назад. Смотрит на воду, где исчез Джул. Джул выныривает с пилой.
Когда мы проходим мимо повозки, возле нее стоит папа и стирает листьями две грязные полосы. На фоне леса конь Джула выглядит как лоскутное одеяло, висящее на веревке.
Кеш лежит по-прежнему. Мы стоим над ним, держим рубанок, пилу, молоток, угольник, линейку, шнур, а Дюи Дэлл садится на корточки и поднимает Кешу голову.
– Кеш, – говорит она. – Кеш.
Кеш открывает глаза и глубоким взглядом смотрит на наши опущенные лица.