Когда я уходил – ты плакала - стр. 11
Он тоже допил шампанское и обновил их бокалы, долив их до краёв. Посмотрел на Яну и уточнил:
– Этого достаточно, чтобы считаться «нормальным мужиком»?
Она запрокинула голову и хрипловато рассмеялась. Кир тоже не удержался от улыбки, глядя на эту чудесную женщину.
– Более чем, – заверила она его, отсмеявшись. – Я слышала, что ты купил себе самый настоящий дворец. Его тоже оставишь жене и ребёнку?
Показалось, что в этом прозвучал какой-то подвох. Но Бирюков пока не мог понять, какой именно. Была ли это очередная проверка на «нормальность», или в вопросе крылось нечто иное?
– Если будет нужно – оставлю, – заверил он и вновь взялся за бокал. – А теперь давай просто поболтаем. Мне этого очень не хватало, Яна.
В ответ она кивнула.
Расставаясь с Яной, Кирилл обзавёлся обещанием новой встречи. После этого обеда, усадив её в такси, он вызвал машину себе, чтобы ехать в офис.
Расположившись на заднем сидении, поймал себя на том, что постоянно беспричинно улыбается. Хотя, почему беспричинно? У него имелся очень даже весомый повод для того, чтобы смотреть в окно и совершенно по-дурацки растягивать рот во всю ширину.
Однако то чувство, что он готов обнимать весь мир, исчезло со включением телефона. Едва он вернулся в сеть, как на мобильник поступил звонок от матери.
Первой мыслью было предположение, что неугомонная Лиза уже подключила взрослое поколение, чтобы завести его обратно в стойло.
А потом все измышления вовсе исчезли, когда он нехотя ответил и услышал заполошный голос мамы:
– Кирилл! Хоть ты мне можешь толком сказать, почему Варенька угодила в больницу?
Признаться честно, даже сейчас по первости Бирюков подумал, что это всё – попытка его напугать. Или усмирить. Или наказать.
Называйте, как хотите – суть от этого не изменится.
Но потом он понял: мама бы точно не стала шутить такими вещами. Варя действительно угодила в больницу… Но почему? Что с ней стряслось? Она ведь была совершенно здорова, когда они виделись в последний раз…
– Мам… Я… не знаю, – растерянно проговорил Кир. – Но уже еду домой.
Молчание по ту сторону связи стало совершенно закономерным обрамлением происходящему.
– В смысле… ты не знаешь? Почему Лиза тебе не позвонила? Господи, беда-то какая…
Эти причитания, которые не вызывали внутри Бирюкова ничего, кроме дикого страха, ему совершенно не понравились. Они выбивали из колеи, ибо к такому он не привык.
У Кирилла всегда всё было под контролем. Это – аксиома его жизни, фундамент, можно сказать. И стоять он будет на нём и дальше.
– Нет никакой беды! – рявкнул он в трубку. – Я буду дома через пятнадцать минут. Отзвонюсь.
Он отключил звонок и вцепился руль, словно тот был якорем в бушующем океане. Рванул по шоссе, ударив по газам, а в голове всё вертелись мысли: Варя что-то с собой сделала… Что-то сделала…
Но как она могла пойти на подобное? У неё же ребёнок!
А он сам… Тоже хорош… Не ответил сестре, отрубил телефон.
Когда массивные ворота, наконец, открылись перед его машиной, Бирюков довёл себя мыслями до состояния полнейшей паники. Такого и впрямь с ним не случалось никогда. Даже когда Варя рожала и в какой-то момент ему показалось, что что-то пошло не так, он и тогда не был в настолько ужасном состоянии.
Когда увидел на парковке машину сестры, его немного подотпустило. Но в дом Кир всё равно влетел с отчаянно колотящимся сердцем.