Когда возвращается радуга. Книга I - стр. 39
– Не пугайся, Кекем, это редко случается. Я имею в виду – мешок. В основном, Серальские девы хорошо знают своё дело и умеют угодить мужчине. Поэтому будь готова ко всему и почаще задавай вопросы своим подругам, ибо, как я погляжу, они у тебя науку страсти постигали с куда большим усердием, чем ты. Я ещё поговорю с табибом о твоей щуплости, и вообще – о здоровье, но ты всегда держи в уме: телосложение не должно стать помехой чувственности. Обучайся. Иначе…
Рывком села, стряхивая остатки неги. В упор глянула на ученицу. А девчонка-то, похоже, расстроилась, но не куксится, молодец.
– Может, того, о чём я говорю, никогда не произойдёт. А может, это случится и завтра. Так что – старайся сегодня. Ты ведь даже испытаний не проходила? Так добери своё хотя бы из болтовни с подругами. – Сунула ноги в деревянные башмачки с высокими подошвами. Дабы умащенные во время массажа ступни не скользили по мраморным плитам, в хаммаме водилась специальная обувь. – И помни: твоя жизнь, твоё благополучие, твоё будущее – в твоих руках, хоть ты трижды рабыня. Только рок может помешать, только воля свыше. А во всём остальном – ты в состоянии выкрутиться. Хоть иногда может быть и противно. Поняла?
Заглянула сверху вниз в широко раскрытые зелёные в крапинку глаза. Испуганные и… понимающие. Проняло.
Ирис медленно кивнула.
В груди у неё ворочался неприятный холодный ком.
– По-ня-ла, – сказала почти правильно.
– Вот и умница. – Наставница неожиданно подмигнула. Добавила шёпотом: – За всё надо платить, а за свободу – особенно.
И пошла себе к бассейну, умудряясь даже в деревянной обуви сохранять грацию и изящество.
Али перевёл взгляд на опущенную рыжекудрую голову.
Да, косноязычие – несомненный порок для одалиски, и понятно, отчего с ней особо не возились, иначе сейчас всё услышанное не стало бы для неё… ударом?
Могучий евнух был ещё не стар, но и не юнец, и повидал на своём веку немало простушек и распутниц, скромниц и девушек весьма смелого поведения. Эта… была скромницей. Но не простушкой. Сидела смурная, ведь явно, то, что услышала, ей не понравилось: но не бесилась и не рыдала, а думала, думала… Али такие нравились. Они заслуживали того, чтобы он потратил на них толику своего опыта.
Пожалуй, он и эту научит кое-чему. Не только для массажа привела её Айлин-ханум именно к нему. Умный негр без объяснений понял, что требуется от него нечто большее, чем просто разминание девичьих мышц, натруженных в танцах.
Её тело было сейчас абсолютно спящим. Девушки-северянки бывают и впрямь холодны, но и их можно пробудить. Они дольше разгораются, но уж потом, охваченные страстью, опаляют ею и мужчину. Он пробудит в ней не чувственность, но чувствительность, а далее – природа сама сделает своё дело.
И надо будет непременно обучить её массажу. Не такому, каким сам занимается, это занятие не для хрупких ручек. А вот пальцы у неё сильные, и, нежно воздействуя на особые точки, смогут довести мужчину до безумия. Или погрузить в сладостный сон, если женщине не захочется почему-то предаваться любовной игре…
Айлин-ханум права: даже раб иногда может сказать: «Всё – в моих руках».
***
«Всё в моих руках», – думала Ирис, в который раз воздевая к небесам эти самые руки, отягощённые «пыточными» браслетами. «И в ногах», – добавляла с горькой иронией, получая от наставницы полновесную оплеуху и, не удержавшись, плюхаясь на доски танцевального помоста. Ноги тоже бунтовали против кандалов. Казалось, и пятки, и косточки плюсны, и фаланги пальцев размякли настолько, что ступни сминались и отказывались служить твёрдой опорой телу. О-о, испытания вчерашнего дня по сравнению с этим бедствием казались безобидной разминкой!