Когда уходит день - стр. 34
– Да, ты единственное мое общество в этой пустоте.
– Не переживай, малыш, я наполню твою пустоту радостью. Со мной не соскучишься! – восторженно проговорил я и крепко обнял ее.
– Даже и не знаю, что бы я здесь делала без тебя, – прошептала она.
– Ну, возможно, ты бы в истерике бегала по городу и искала кого-нибудь. Или же просто все время спала дома, – предположил я, при этом чуть отодвинувшись от нее, чтобы дать свежему воздуху просочиться между нашими лицами. – А вообще, здесь можно безнаказанно заниматься всем, чем угодно.
– Да, может и так, но только в чем смысл такого существования? Здесь даже не к чему стремиться и нечего добиваться.
– В жизни! – радостно ответил я.
– Да, вот только жизнь будет какая-то никчемная. Я имею в виду, что здесь нет никаких ценностей, равно тому, как нет и общества.
– А я вот рад твоему обществу.
– Я тоже рада твоему обществу, только я говорю о том, что без людей теряются все ценности жизни, потому что их некому оценивать и придавать значимость. Они просто становятся никчемными и никому ненужными. Это примерно как и добро без зла теряет свое свойство добра, потому что его не с чем сравнить, а значит, оно и перестает быть добром, – размышляла вслух Лиза и, будто пытаясь защититься от нахлынувшего отчаяния, накрылась до шеи одеялом.
– Так, по-твоему, ценность нашей жизни определена нашим положением и оценкой в обществе? – спросил я, хотя на самом деле уже знал ответ.
– Ну, получается, что так.
В этом разговоре мне сразу вспомнился дорогущий автомобиль, который мы на время позаимствовали и который на пустынных улицах показался мне обычным куском металла на колесах. Всплыли в памяти даже часы из одинокого торгового центра, ставшие обычной безделушкой на моей руке. Все эти вещи были такими же никчемными и обесцененными в этом безлюдном мире, как и все то, о чем говорила Лиза.
– Может, ты и права, но про себя могу сказать, что я вижу свою нужность и существование в наслаждении жизнью рядом с тобой.
– Я тоже счастлива, что у меня есть ты, но просто как-то грустно.
В тот момент в словах, голосе и настроении Лизы я будто услышал какой-то нестерпимый крик о помощи. Лежа на мягкой постели, я чувствовал и видел ее тяжелое дыхание, наворачивающиеся на глаза слезы и глубокое, как океан, отчаяние в душе. Я снова придвинулся к ней ближе и, захватив крепкими объятиями ее нежное тело, укрытое одеялом, сказал:
– Думаю, что самое главное – не нужно печалиться и грустить. Ведь в мире существует множество историй, книг и фильмов о том, как неунывающий человек один остается на необитаемом острове. Да, поначалу он тоже грустит от одиночества и пытается выжить в суровых условиях, но потом ко всему привыкает и даже начинает там веселиться. А нас здесь двое, и к тому же мы живем в хороших условиях: в магазинах есть еда и вода, на автозаправках можно сливать топливо, да и от холода мы не умрем. Так что, малыш, у нас нет причин для печали.
– Ты имеешь в виду, что мы должны отдыхать и веселиться? – немного приободрившись, промолвила Лиза.
– Ну конечно же. Мы теперь как разноцветные листья деревьев, о которых ты говорила вчера. Я почему-то запомнил твою фразу и, видимо, неспроста, – ухмыльнулся я. – Теперь и мы можем только жить и радоваться на протяжении всего периода, что нам дала жизнь.