Когда ты ушла - стр. 25
Он же весь вечер держался от меня в стороне – зачем ему сейчас так поступать? Я не знала, что и сказать, а он тем временем вытащил из кармана маркер и вопросительно указал на мою ладонь, спрашивая разрешения. Я кивнула в ответ, просто потому, что совершенно растерялась. Он снял с маркера колпачок и начал что-то писать у меня на запястье. Прикосновение стержня было приятным, щекочущим и легким. Я попробовала наклониться, чтобы разглядеть, что рисует Гидеон, но он слегка развернул мое запястье – так, чтобы мне не было видно. Я никак не могла понять, что происходит, и радовалась, что Слоан и Сэм на передних сиденьях поглощены друг другом: не хотелось, чтобы они обратили на нас внимание.
Гидеон низко склонился над моей рукой, а я разглядывала его плотные темные волосы, совсем коротко стриженные, и большие руки – при желании он мог бы обхватить двумя пальцами мое запястье. Машина слегка подпрыгнула на кочке, и я – вместе с ней, едва не ударив рукой Гидеона по лицу. Парень отклонился, и я виновато улыбнулась. Он подождал пару секунд, придерживая мое запястье в ожидании, не будет ли снова кочек, и вернулся к своему занятию. Наконец Гидеон закончил, выпрямился и аккуратно закрыл маркер колпачком – как раз в тот момент, когда Сэм припарковал машину.
Я поднесла руку к глазам, чтобы посмотреть, над чем он трудился. На запястье красовалась пара вишенок с таблички! Гидеон оказался более талантливым художником, чем автор знака, и ему удалось сохранить на рисунке характерную легкую кривизну ягодок. Одна вишенка говорила что-то – ее слова виднелись в бабле, и я подняла руку еще выше, чтобы их рассмотреть.
«Не волнуйся, Эмили! Нам совсем не грустно!»
Я улыбнулась, проведя пальцами по мелким изящным буковкам, и посмотрела на Гидеона, который все еще сидел рядом.
– Спасибо.
Сэм заглушил мотор, в машине загорелся свет, и я смогла рассмотреть Гидеона получше. Он сразу смутился, ссутулился и отодвинулся на свою половину сиденья. Но, прежде чем свет снова погас, я успела заметить, как он улыбнулся мне в ответ.
Припарковавшись на том же месте, где и в прошлый раз, я оглядела Фруктовый сад, который выглядел точно так же, как и в последний мой приезд. Огромное открытое пространство, поросшее травой, примятой колесами многочисленных автомобилей и людскими ногами. Народ парковался как попало, а потом тусовался за столиками для пикника, расположенными кругами, – они остались здесь от прошлой жизни Фруктового сада. От нее же осталось и несколько лестниц, прислоненных к деревьям, но почти у каждой не хватало пары-тройки ступенек, и карабкаться по ним решались только самые храбрые или самые пьяные. Я не раз видела, как у кого-нибудь под ногой с хрустом ломалась ступенька и он оказывался на земле. Иногда тут устраивали общие посиделки с большими бочонками пива, но чаще всего каждый запасался выпивкой и закусками на свою компанию. Кроме того, здесь всегда можно было найти того, кто втридорога продавал баночное пиво, недостаточно охлажденное, даже несмотря на то, что оно хранилось в сумках-холодильниках. Но все же это было лучше, чем ничего.
Похоже, я приехала достаточно рано: случались вечера, когда на парковке яблоку было негде упасть, и люди оставляли машины еще на подъезде к повороту. Негласные правила Фруктового сада гласили, что парковаться надо как минимум за полмили от съезда, чтобы не привлекать особого внимания полиции.