Когда рушится мир - стр. 12
Зигги на подгибающихся ногах пошел к жуткой машине, старательно отворачиваясь от трупов. Тот выдал надоевшую речевку:
– Дамы и господа! Объявлен карантин. Вы не можете покинуть территорию королевства Ингланд. Рекомендуем вернуться домой. При неподчинении и попытке нарушить границу будет открыт огонь на поражение. Благодарю за понимание!
– Я еще учусь в школе! – крикнул Зигги.
– Маленькие дети могут пройти. Просьба подойти на расстояние пятьдесят ярдов для идентификации. – Машина помолчала и выдала: – Идентификация не пройдена, рекомендую вернуться домой.
Зигги подумал, что ослышался. Он же школьник, такого не может быть. Он несмело сделал шаг вперед.
– Приближение на пятьдесят ярдов будет считаться актом агрессии! Я вынужден буду открыть огонь! Рекомендую вернуться домой!
Бронеход повернул ствол пулемета в его сторону, и Зигги вдруг понял, что с ним не шутят. В паху внезапно стало мокро и горячо, и он отпрыгнул назад.
– Благодарю за понимание, – сказал механический голос, и машина явно потеряла к нему интерес.
– Зигфрид, в машину, быстро! – услышал он крик отца, который доносился словно через ватные затычки в ушах. Мальчик соображал очень плохо, он впервые в жизни был в прямом смысле в шаге от смерти. На ватных ногах он дошел до отцовского автомобиля и буквально упал внутрь.
– Уезжаем, – бросил отец. – Я знаю проселочную дорогу.
Он сдал назад и развернул машину с натужным визгом колес. Они поехали назад, а отец вглядывался куда-то вбок, ища съезд. Зигги колотило. Он стучал зубами, вспоминая немолодую полную женщину, что лежала на земле с выражением необычайного изумления на лице. Наверное, она удивлялась тому, что между ее бровей зияло аккуратное пулевое отверстие. Бронеход не тратил много патронов.
– Да, вот она, – папа резко вывернул руль, и они помчали по проселку, подскакивая на кочках.
– Не гони так, – взвизгнула мама. – Ты разобьешь подвеску!
– Берта, – с напряжением в голосе сказал ей папа, – это сейчас наименьшая из наших проблем. Просто поверь. Ага, нам сюда!
Ни слева, ни справа не было видно бронеходов с дурацкими антеннами, торчащими в разные стороны. Зато в небе парил беспилотник, который казался снизу маленькой безобидной птичкой. Видимо, это он передал сигнал, и соседний бронеход, стоявший в полутора милях отсюда, повернул башню и плюнул из большого калибра. Но ни папа, ни мама об этом не знали. Да и как они могли узнать? И беспилотника они тоже не видели. Просто внезапно они ощутили удар…
Вспышка! Боль! Темнота!
Зигги очнулся и почувствовал, что голова немного болела, а к горлу подступила тошнота. Он не знал, сколько так пролежал. Часы! Судя по ним, совсем недолго. Руки и ноги не болят, это хорошо. Запах гари! Машина лежала на боку, и мальчик кое-как вылез через разбитое боковое окно. И вовремя. Мама и папа были мертвы, в этом не могло быть ошибки. Сложно выжить, когда рулевая колонка пробила грудь, как у папы, или когда шея почти перерублена куском лобового стекла, как у мамы. Машина весело полыхала, и секунд через тридцать сдетонировал бензобак. Зигги упал на спину и замер. В небе летала маленькая птичка, в которой отчетливо определялся летательный аппарат.
– Вот кто по нам шарахнул, – отстраненно подумал мальчик. – Мама! Папа!
И он зарыдал, размазывая слезы по чумазому лицу. Только сейчас до него дошло, что родителей больше нет. Небольшого роста щуплый мальчишка, который и на свои шестнадцать выглядел с трудом, остался один на всем белом свете. Он просидел так несколько часов, тупо глядя на почерневшую груду металла и обгоревшие тела родителей. Он не знал, что делать, и просто побрел назад, снова выйдя к той же дороге, по которой они пытались уехать из страны. К его счастью, тогда все только начиналось, и жители еще не потеряли присущего этому народу дружелюбия. На попутке он попал назад, в родной город. Те люди, в машине, только что высадили на границе четырнадцатилетнюю дочь, и не смогли отказать щуплому мальчишке, которому сегодня не повезло.