Когда развеются миражи - стр. 6

– Я отвезу тебя, – Гончаров поставил стакан на стол и поднялся.

– Не надо. Я дойду сама! Здесь недалеко, – запротестовала Юлька.

– Брось. Неужто ты думаешь, что я позволю тебе одной шляться по лесу? Нет, я отвезу, – заявил мужчина.

– Ты же выпил?

– И что?

– Я не хочу погибнуть в автокатастрофе в двадцать пять лет.

– Ну, во-первых, я машину вожу лет пятнадцать, а то и больше, у меня хватит опыта, чтобы в целости и сохранности доставить тебя домой, а во-вторых, стакан виски – не доза, из-за которой я не смог бы сесть за руль. Так что поедем на машине!

– Нет, если хочешь проводить меня, тогда пойдем пешком! Ты выпил три порции виски, и это доза, из-за которой мне все же стоит опасаться за свою жизнь!

– Слушай, Юля Владимировна, чего ты все время споришь со мной? – спросил он и взял у нее из рук пальто, намереваясь помочь одеться. Его пальцы лишь на мгновение задержались на ее плечах. Гончаров боялся дотронуться до нее и потерять над собой контроль. Боялся, что она почувствует дрожь его рук и все поймет.

Но Юлька не обратила на это внимания. Она поспешно застегнула пуговицы и шагнула к двери.

– Я не спорю, всего лишь проявляю благоразумие, – обернувшись, сказала она. – И пожалуйста, Матвей Юрьевич, не курите в комнате, через холл, который рядом, можно выйти на балкон. Ну или хотя бы в туалетной комнате! – закончила она и стала спускаться.

Матвей замешкался наверху, а девушка, оказавшись на крыльце, прислонилась к колонне. Она стояла, отрешенно глядя в непроглядную осеннюю тьму, и губы ее кривились в горькой усмешке. Ариан счастлив. Конечно, только она могла самонадеянно думать, что будет по-другому. Только она могла втайне утешаться, надеясь, что с нелюбимой женой он не может быть счастлив. Она верила, он вспоминает о ней, и только по этой причине не приезжает в Сиренево. Эти догмы были непоколебимы на протяжении всех этих шести с лишним лет. В действительности все оказалась не так. Ариан счастлив. Он думать о ней забыл, а то, что случилось той ночью, просто мимолетный порыв, о котором он наверняка потом пожалел. Аделина же сделала все, чтобы и не вспомнил.

И ей следовало давно все забыть. А она хранила и перебирала воспоминания о нем, как драгоценные камни, потому что это лучшее, что было в ее жизни. Девушка берегла их и боялась забыть. И была несчастной. И не жила.

За спиной открылась дверь, и Юля поспешно стерла с лица слезы, которые, конечно же, поползли по щекам.

– Ну что ж, веди, – сказал Матвей, легким движением руки предлагая ей следовать вперед.

Юлька сбежала по ступенькам и, обойдя партер, направилась к флигелю. А потом, завернув за угол, пошла по Сиреневой аллее. Здесь, вдоль аллеи, конечно, горели фонари, и у реки, по линии берега, они тоже были, но все же расстояние между ними тонуло в туманном липком мраке, и это не внушало энтузиазма.

– Ты всегда ходишь этой дорогой? – уточнил Гончаров, когда от ротонды они спустились к реке и направились вдоль берега к плотине, а на другом берегу реки замелькали огоньки Сиреневой Слободы.

– Этой дорогой ходят все, кто работает в Сиренево и живет в деревне!

– А что, другой нет?

– Есть! Ты приехал по ней, по кругу километра четыре, не меньше! У кого есть машина, ездят, остальные ходят через плотину. Это самый короткий путь.