Когда рассется туман. Книга 2 - стр. 11

– Хотел её трахнуть? – заканчивает за меня Паша. Я не отвечаю, потому что этот вопрос не требует ответа. Всё и так предельно ясно.

Перед глазами вновь всплывает сцена, как отец занимается сексом со своей секретаршей, а я стою за дверью их с мамой спальни. В тот день я убегал из дома не от злости на него или обиды за мать, и не потому что боялся быть замеченным… Я убегал от самого себя, от дикого сексуального возбуждения, которое почувствовал в тот момент. Оно поглотило меня целиком, а потом сменилось мучительными угрызениями совести.

Не знаю, сыграло ли это какую-то роль в моей жизни или стоит винить гены отца, но только получая полную власть над партнёром, я мог достигнуть вершины наслаждения. Я долго экспериментировал, состоял в нескольких закрытых клубах с самыми извращёнными сексуальными пристрастиями. Беспорядочные связи, оргии, алкоголь, наркотики… Девушки, посещавшие такие клубы, знали на что идут. Спустя время мне это наскучило. Мне не хватало драйва.

Тогда я просто начал “выходить на охоту” и знакомиться с девушками: на улице, в торговых центрах, театрах, музеях, библиотеке, иногда в интернете. Я старался искать робких скромниц. Именно они вызывали особый интерес. Мне нравилось портить неиспорченное. Правда, потом всегда возникали некоторые трудности: они переставали быть скромницами и старались во всём угодить мне. И я снова возвращался к исходной точке, отправляя их в свободное плавание…

– Ты сегодня ночуешь у отца? – подаёт голос Паша, когда мы уже подъезжаем к воротам.

– Я попрошу его водителя добросить тебя обратно.

Отец меняет водителей, как перчатки. Даже я не успеваю запоминать их имена. У старика очень скверный характер, долго они рядом с ним не задерживаются. Скоро он не найдёт на эту должность ни одного нормального человека и придётся довольствоваться такси.

– Я не оставлю тебе машину, даже не мечтай, – бурчит Паша, въезжая во двор, когда автоматические ворота открываются. – Зная, в каком ты сейчас состоянии и ваши постоянные стычки с отцом, оставлять тебе мотор под задницей – очень скверная идея. Если решишь ехать домой, звони. Либо воспользуйся услугами его водителя сам. Тебя проводить?

– Не нужно. Спасибо, Паш. Я твой должник.

Открываю дверь и, как можно аккуратнее, ступаю на землю, пытаясь найти равновесие, а потом неровной шаткой походкой направляюсь в сторону дома.

Стоя на пороге отцовского дома, я долго не могу собраться с духом войти. Я никогда не считал его своим. Сколько себя помню, его стены всегда давили на меня. Я никогда не был тут счастлив, не бежал сломя голову после уроков, чтобы вернуться туда, где пахло свежими булочками из духовки, густо политыми шоколадом. Может быть, потому что их готовила не мама, а наша домработница?

Я ничего не имел против толстушки тёти Маши. Она была доброй, улыбчивой и отзывчивой, а её булочки были всегда вкусными и таяли во рту. Но когда родители подолгу отсутствовали дома и она оставалась со мной в качестве няни, я закрывался в своей комнате и не желал выходить, объявляя молчаливую войну всему миру. Несмотря на это, тётя Маша любила меня. Она любила меня таким, каков я был, и за это я ей очень благодарен. Она ни разу не ругала меня, терпеливо относилась к моим выходкам и никогда не лезла в моё личное пространство, если я не позволял. У неё просто не было выбора. Сколько её знаю, она никогда не была замужем и своих детей не имела. Мы были её семьёй. Она умерла от инфаркта, не дожив немного до своего шестидесятилетия. Отец нашёл её лежащей ничком на полу в нашей гостиной. Вместе с ней умерла часть нашей семьи.