Когда рассеется туман - стр. 48

Фэнни натянуто улыбнулась.

– Это шифр, – объяснила Джемайма. – Мы выдумали его во время Англо-бурской войны. Маленький трюк, чтобы обойти цензуру. Часы мистера Уортингтона означают, что Джеймса перебрасывают на юг.

– Как интересно, – пробормотала надутая Фэнни. Она глотнула чаю, поджала губы и, сладко улыбнувшись, добавила: – Как, наверное, нелегко быть замужем за военным. Никогда не знаешь, что за новости принесет почта.

– Да нет, – спокойно ответила Джемайма. – Я за него не волнуюсь. За него никто не волнуется – ведь он герой. Награжден крестом ордена Виктории, если ты не в курсе.

Для Ханны и Эммелин время тянулось бесконечно. Они приехали в Ривертон две недели назад, погода стояла ужасная, приходилось сидеть дома, уроков тоже не было, и девочки уже не знали, чем заняться. Переиграли во все игры – веревочку, шарики, золотоискателей (когда один игрок скребет другого по руке, пока не покажется кровь), помогали миссис Таунсенд на кухне, пока животы не заболели от сырого теста, и уговорили няню отпереть чердак, чтоб искать там пыльные сокровища. Им так хотелось поиграть в Игру! Я видела, как Ханна шарила в шкатулке и перечитывала старые книжки, когда думала, что ее никто не видит. Но для Игры нужен был Дэвид, а он еще не приехал на каникулы.

Однажды, в конце ноября, когда я стирала к Рождеству лучшие скатерти, в прачечную влетела Эммелин. Постояла, огляделась и кинулась прямо к громадному бельевому шкафу. Рванула на себя дверь, и на пол упал круг света – от свечи.

– Ага! – торжествующе сказала она. – Я так и знала, что ты здесь!

Эммелин вытянула руки, демонстрируя двух белых сахарных мышек, чуть подтаявших по краям.

– От миссис Таунсенд.

Из шкафа показалась длинная рука, схватила одну из мышек и вернулась обратно.

Эммелин лизнула свое лакомство.

– Мне скучно. Ты что делаешь?

– Читаю, – ответили из шкафа.

– Что читаешь?

Молчание.

Эммелин заглянула в шкаф и сморщила носик.

– «Войну миров»? Опять?

Нет ответа.

Эммелин задумчиво пососала мышонка, внимательно оглядела его со всех сторон, сняла с липкого уха приставшую нитку.

– Мы могли бы полететь на Марс. Когда Дэвид приедет.

Тишина.

– Там будут марсиане – добрые и злые – и всякие опасности.

Как любой младший ребенок, Эммелин с младенчества научилась угадывать настроение сестры и брата; ей не надо было заглядывать в шкаф, чтобы понять, что она попала в точку.

– Мы рассмотрим это на совете, – прозвучал ответ.

Эммелин радостно взвизгнула, захлопала липкими ладошками и задрала ногу, чтобы тоже залезть в шкаф.

– А мы скажем Дэвиду, что это я придумала? – спросила она.

– Осторожно – свечка.

– Я буду красить карты красным вместо зеленого. Правда, на Марсе деревья красные?

– Правда. И вода, и земля, и каналы, и кратеры.

– Кратеры?

– Большие, глубокие темные дыры, где марсиане держат своих детей.

Из шкафа снова показалась рука и прикрыла дверцу.

– Как колодцы? – спросила Эммелин.

– Еще глубже. И темней.

– А зачем они держат в них детей?

– Чтобы никто не видел страшных экспериментов, которые на них ставят.

– Каких еще экспериментов? – задохнулась от волнения Эммелин.

– Узнаешь, – пообещала Ханна. – Если Дэвид вообще когда-нибудь приедет.

А жизнь под лестницей, как обычно, отражала жизнь тех, кто наверху. Как-то вечером, когда хозяева и гости разошлись по спальням, слуги собрались на кухне, у очага. Мистер Гамильтон и миссис Таунсенд уселись читать, а мы с Нэнси и Кэти подтащили к очагу стулья и сели со спицами в руках – вязать шарфы. В окно бился холодный зимний ветер, от его порывов дрожали стоящие на полках банки со специями.