Когда распахиваются крылья - стр. 20
Ещё один удар. Второй. Третий. Мои ноги и спина все-таки не выдержали, и я упал на колени. И… ничего не случилось!
Я для верности подождал ещё некоторое время, а потом осторожно открыл сначала правый глаз, потом левый. Вокруг ничего не изменилось: Гоша так же, как и несколько минут до этого, сидел на скамейке, оперевшись спиной на довольно шелестящую черёмуху, и смотрел вдаль.
Подождав, когда мне объяснят, что случилось, и так ничего и не дождавшись, я, осмотревшись, поднялся на ноги. Гоша никак на это не отреагировал. Я подошёл и сел рядом с ним.
– Это все? – после недолгого молчания спросил я. – Я теперь не супергерой?
Гоша ответил не сразу. Он долго смотрел на утопающие в темноте и тумане поля, а потом повернулся ко мне и проговорил:
– Да. Теперь ты не супергерой. Ты сделал свой свободный выбор. И теперь только тебе нести за него ответственность.
Я облегчённо опустился спиной на сырой ствол черёмухи. Кто бы знал, что это будет так легко. Значит, теперь я не неудачник?
– Да, теперь не неудачник, – рассеянно повторил Гоша мои мысли, – теперь в тебе столько же удачи, сколько и в других моих творениях.
Я полной грудью вдохнул ночной прохладный воздух и вдруг понял, что в жизни не нюхал ничего более крутого, пробирающего до самых пальцев на ногах.
– Чувствуешь? – довольно спросил Гоша. – Дыши глубже и запоминай. Это запах твоей свободы. Твоего свободного выбора. Думаю, ты раньше его не ощущал.
В груди все ещё сильно саднило, но я не посмел просить его снова включить «лампочку». Вместо этого я смотрел в темноту, всей грудью дыша упоительным воздухом с растворённым в нём золотистым запахом свободы.
Не знаю, сколько времени прошло, когда Гоша вдруг встрепенулся.
– Слушай, Вася, а ты чего ещё не дома? Детское время прошло ещё два часа назад!
Я хотел возмутиться, что это не я и что если бы не пришёл Гоша, я бы уже несколько часов назад был дома, но парень поднял указательный палец, как будто заставляя к чему-то прислушаться. Я тут же замолчал и удивлённо огляделся, не понимая, кому ещё забрело в голову прогуляться по краю деревни в такой поздний час. Но, как ни старался, я ничего не различил, ни одного шага. Я удивлённо повернулся к Гоше за объяснениями и разглядел его лицо. Он снова улыбался, озорно, как нашкодивший мальчишка. Он высоко поднял руку и, когда я понял, что произойдёт дальше, и успел слабо вскрикнуть: «Нет!», – громко щёлкнул пальцами.
Я тут же провалился в густую масляную черноту и уже ничего не видел.
Сон все никак не уходил, прилипнув ко мне, как засохшая гречка к тарелке. Я резко просыпался и тут же засыпал, и так несколько раз, а будильник все не звенел. «Может, телефон выключился?» – подумал я в полузабытьи. Ну и ладно, просплю, и в школу не надо будет сегодня идти. Потом как-нибудь догоню. Я плотнее укрылся одеялом и повернулся на другой бок, тут же об этом пожалев. Тихие голоса мамы и папы из кухни стали отчётливее, и я уже мог разобрать все, о чём они говорят.
– Женька все ещё спит? – спросил папа. – Что-то сегодня долго, обычно уже в шесть часов начинает носиться по комнате.
– Вчера, наверное, набегался, – ответила мама, перебирая кастрюли в печке. – Вечером пришёл с ног до головы грязный, как цуцик. Пришлось снова в баню вести, щёки отмывать.