Когда распахиваются крылья - стр. 17
Я ничего не понял, но согласно кивнул. Гоше, видимо, этого хватило, и он отпустил мою куртку. Я чуть-чуть подумал, в голове мелькнула какая-то неловкая и смущающая мысль. В Гошиных словах есть что-то неправильное, непонятное.
– Кгхм… – откашлялся я, привлекая его внимание, – я тут подумал… Извините… Но мы же и так все свободны? Ну… у нас же нет рабства… Или крепостного права. Мы все свободны – и я, и Женька, и тёть Наташа. Почему тогда мы не как ты? Почему я не могу щёлкнуть пальцами и выключить, например, солнце?
Гоша усмехнулся:
– Во-первых, ты можешь выключить солнце, если хочешь, – он со смешком посмотрел на меня, – можешь – в своей собственной истории. Так же, как и я могу выключить солнце в своей. А во-вторых, ты сильно ошибаешься, думая, что вы свободны.
Я уже хотел показать, насколько я свободен, но Гоша меня остановил:
– Вася, Мой дар свободы вам начинается с самого простого вопроса: принять его или нет. И это ваше право – быть свободным или нет…
– Что же тут думать, – не выдержал я, – принимать, конечно.
– Я рад, что ты так думаешь. Но, поверь, принять свободу сложнее, чем говорить о ней. И даже сложнее, чем бороться за неё.
Я снова не понял и снова серьёзно кивнул. Потом снова подумал и спросил:
– А что сложного-то?
– Ты и сам ответил на этот вопрос. Разве я отправил сына тёть Наташи на ту дискотеку, после которой его сбила машина? Или, может быть, я разругался со всеми родственниками бабки Тони? Я наливаю водку в рюмки отцу и матери Петьки Иванова? Нет, это делаю не я, все это делали они сами. Понимаешь теперь, в чём сложность свободы? Нет? В осознании того, что все, что с вами произошло, делали вы. Своими руками. Своими мыслями, идеями и поступками. Я этого не делал, а значит, и помочь вам не могу. В этом тяжесть свободы – понять, что ваша жизнь зависит только от вас, а не от меня.
Я нахмурился, обдумывая его слова. Потом не удержался и выпалил:
– То есть Петька, Всемирный потоп и Гитлер – это не ты сделал? Потому что мы стали много грешить и все такое?
– Нет, не я. Все это – ваша работа. Я только наблюдал.
– А то, что я сегодня прямо перед Тёмкой в лужу упал, – тоже не ты? Извините…
– Нет, не я. Вот, я полагаю, мы и подошли к главному вопросу, – Гоша подмигнул мне, – давай, спроси меня ещё раз. Только не кричи. А то в прошлый раз я чуть не оглох. То есть мог бы оглохнуть. Ну, ты понимаешь – если бы у меня были уши…
Я растерялся и на минутку даже забыл, о чём я тогда кричал на ручье. Но тут подул ветер и одна из ветвей черёмухи плетью полоснула по моей щеке. Я вскрикнул от боли и рукой схватился за наливающийся жаром рубец.
– Ай! За что?!
– Извини, мне просто показалось, что ты забыл, о чём спрашивал. Вот я и напомнил, – парень невинно улыбнулся.
Я снова разозлился: он ещё и смеётся! Да будь он кем угодно, хоть Богом, хоть Дьяволом, кто разрешил ему издеваться надо мной!
– Никто, – серьёзно сказал Гоша. – Давай, задавай свой вопрос.
Я вспомнил тоскливо скрипнувшую деревянную лестницу подо мной. Вилы, летящие почти мне в лицо. Истеричные крики курицы. Зловонную густую жижу на лице и омерзительный смех Тёмки. Заплаканные Женькины глаза. И не выдержал.
– Почему… Почему я такой неудачник? Почему я отовсюду падаю, стукаюсь о любой косяк, все роняю и разбиваю? Ведь… Ведь я знаю – я не такой! Не неудачник! Как будто все это сверху на меня падает! И только на меня, а не на других! Почему?