Когда прошлое возвращается… - стр. 6
Все это вместе только прибавило Марианне решимости как можно скорее разделаться с заблудшей знаменитостью.
– Оно заряжено. Предупреждаю: без всяких штучек, Лопахин, – прорычала она. – Говори, что тебе надо.
– Проведать забытых родственников. Какая разница?
– Ты говоришь о своей бабушке? – Марианна не поверила ни единому его слову. – У тебя ведь нет сердца!
– Обижаешь.
Трудно не заметить, что он попросту издевается. Марианна теряла остатки самообладания. А этому типу хоть кол на голове чеши!
– Я полагал, что оставил в Березовке свою самую преданную поклонницу. Зря, видимо, – продолжал он, насмехаясь. – Не хочешь скинуть с себя все это тряпье и подставить мне попку для автографа?
– Я с большей радостью выстрелю в твою голову из этого самого ружья.
– Не хочешь, как хочешь, – лениво пожал он плечами.
Никита словно забавлялся или просто тянул время, но Марианне это в любом случае не нравилось.
– Что-то подсказывает мне: кто-то затаил обиду, потому что я не ответил взаимностью.
– Поверь, Лопахин, – с ударением парировала Марианна, поймав на себе холодный взгляд дымчато-серебристых глаз, – это лучшее, что ты сделал в своей жизни!
Даже если это и так, ему, на самом деле, было плевать на чьи-либо обиды.
– Как на счет того, чтобы согреть друг друга одним холодным вечерком? Я постараюсь напомнить тебе все, что ты забыла, – это прозвучало равносильно пощечине.
– У тебя, действительно, нет совести.
– Можно подумать, это кого-то волнует!
– Меня, – раздался хриплый голос.
Они одновременно подняли головы вверх на лестницу. Вера Андреевна Лопахина собственной персоной.
Оказывается, Никита почти забыл, как выглядит его бабка. В молодости она обожала броские наряды и алый цвет губной помады. Ее пристрастия остались неизменны, как он мог судить, глядя на худую, высокую, как шпала, старуху в длинной ярко-синей юбке, в которую была заправлена белая блузка, украшенная огромными маками. Он мог поклясться, что видел эту блузку прежде на матери. Вера Андреевна все же здорово постарела: когда-то черные, как у него, волосы повеяны серебром, привлекательное лицо беспощадно изрезано морщинами, на потрескавшихся губах горит ярко-красная помада. Никита попытался прикинуть в голове, сколько ей, но точно не помнил. В любом случае, как для умирающей его бабуля выглядела слишком живой и… злой.
Если Вера Андреевна и собиралась сказать что-то внуку, то решила оставить это на потом. В присутствии Марианны говорить о Никите было некрасиво.
– Ты можешь опустить ружье, детка, – сказала она Марианне тоном, не терпящим возражения, и только когда та неохотно опустила ствол, продолжила, спускаясь по ступенькам вниз: – Ты привезла мне овсяное печенье?
– Да, Вера Андреевна. Ровно три коробки печенья из «Супер-Фуд», как вы просили. Оно осталось на заднем сиденье «минивэна». Сейчас я принесу, – Марианна не могла лишить себя удовольствия увидеть недовольную мину на лице «красавчика», когда он догадался, кому принадлежит автомобиль, обляпавший его с ног до головы.
– Уверен, ты купила свои водительские права! – бросил он вслед маленькой фигурке в отвратительном шотландском пледе.
– Существует убеждение, будто убить человека в целях самозащиты не считается убийством в полном смысле этого слова! – крикнула она уже из коридора, уверенная, что Лопахин ее прекрасно услышал.