Когда поют цикады - стр. 5
– Мне домой пора, мама рассердится, – Люська торопливо засобиралась, сложив в портфель свою газету.
Наденька разочарованно вздохнула, не смогла она, напугала девочку… Нужно было быть осторожнее, думала она, глядя как Люська бережно поставила книгу на полку и торопливо вышла за дверь.
Эта девочка нравилась Надежде, она чем-то напоминала её саму в детстве, такая же маленькая и худая, с глазами в пол лица, и такая же необщительная…
А дома Люське всё равно попало, не в тот день, немногим позже, когда она снова зачиталась в библиотеке. Таисия в этот день сама приболела и потому шла домой пораньше, встретив по дороге Дашу и Веру, одноклассниц Люськи. Спросив у подруг, не видели ли они Люську, Таисия с удивлением услышала в ответ, что Люська после уроков идёт читать в библиотеку… Прут в тот день прошёлся нещадно по Люськиной спине, но в тот день она впервые сносила его молча…
Как-то обречённо понурив голову, Люська молчанием встречала каждый удар, даже не вздрагивала, и от того Таисия вдруг почувствовала себя как-то неловко… Будто бьёт она бездушное, безжизненное тело, которому всё равно, что вообще с ним происходит.
– Иди отсюда, чтобы я тебя не видела, бесстыжие твои глаза! – прикрикнула Таисия на дочь, опустив прут, – Книжечки она почитывает! А дома у тебя видать служанки есть, чтобы за тебя всё делать?
Люська молча поплелась во двор, прибирать в сарае и курятнике, чему она была и рада, хотелось побыть одной. Пока она обувалась под дверью, услышала, как бабушка говорит матери:
– Тася, сколько можно? Как у тебя рука поднимается её колотить? У неё ведь и так в чём только душа держится, а ты еще и бьёшь её… Самой неужели не жалко?
– А вы, мама, своих не пороли? – ответила Таисия, – Меня мать тоже охаживала за любую вину, и отец уму-разуму учил, да послушанию! Не бить, так что с неё вырастет?!
– Ни на одного руки я не подняла, – ответила Клавдия Захаровна, – От отца, бывало, получали сынки наши за проказы. Но и то уж когда что серьёзное было… раз чуть хлев не подожгли, вот тогда попало.
– А я у Люськи сама и за отца, и за мать! – резко ответила Таисия, – Мне за неё после ответ держать, и ежели я теперь её не научу, то когда? Вы её жалеете, балуете…. Думаете, я не знаю, что вы сахар вымениваете для неё за пряжу… А надо ли оно, вырастет балованная, кто замуж возьмёт такую!
Дальше Люська слушать не стала, пошла в сарай, и там, скоренько управляя всё, что мать наказала, она вдруг решила, что раз уж всё равно прутом ей попадает, тогда перед сном, когда уже все дела будут переделаны, она достанет книжку и станет читать! А если матушка заругает, то скажет ей, будто это задали на уроке.
Вечером, когда бабушка вскипятила чай и позвала вечо́рять, Таисия неловко, будто смущаясь, достала из буфета мятный пряник и положила на блюдце возле Люськиной чашки.
– На вот тебе…. Учительницу твою видела давеча, хвалит она тебя, – сказала Таисия и отвернулась, нахмурившись.
– Спасибо, мама, – ответила Люська и с такой теплотой посмотрела на мать, что лицо у той стало от чего-то пунцовым.
Вечером, когда Таисия заглянула к Люське за шторку, то увидела дочь сидящей на кровати возле лампы, с книгой в руках.
Люська испуганно вздрогнула, а Таисия только тяжело вздохнула. Не стала ни кричать на дочь, ничего ей выговаривать. Просто молча подошла и потушила лампу, зная, что ослушаться и включить её снова Люська не посмеет.