Когда падает небо - стр. 12

— Не то чтобы мне правда было дело до того, где она ночует, но завтра открывать магазин. Было бы удобнее ей переночевать, как обычно, в комнатах наверху, чтобы утром через весь город не идти…

— Можно открыть магазин и позже. Или вообще не открывать. Один день — это не так уж много.

Нет, ну вот уж вообще ни в какие ворота.

— Сударыня, при всем моём уважении, если я буду закрывать магазины каждый раз, когда истеричные бабы что-то там наговорили, то мне уже никогда и не открыться. Можете верить во что угодно, но вмешиваться в работу я вам не позволю.

Она поджала губы и несколько секунд помолчала.

— Ну, хорошо, — сказала она. — Как скажешь, упрямый баран. Но будь уж добр, уваж маразматичную бабушку, наслушавшуюся сплетен и страшных историй: пусть сегодня все останутся дома. И Лисса тоже. Просто чтобы бабушка спала спокойно. Хорошо?

Уилмо ещё раз вздохнул.

И пообещал себе, что, как появится время, закажет старухе новых эксклюзивных книг для библиотеки. Ей просто нужно чуть больше приятных новостей, не правда ли? И отвлечься от разных бредовых страшилок, ныне несущихся Железной Долиной.

— Делайте, как считаете нужным, — махнул он рукой. — У меня нет возражений.

– Хоть что-то, – пробормотала она. — Тогда будь добр, сходи и скажи своему сыну, что этой ночью он не убегает через окно гулять с друзьями. И предупреди младшую дочь, чтобы она не выскользнула через заднюю дверь на очередные танцы. Я могла бы тоже, но тебя они скорее послушают.

Уилмо удивленно приподнял бровь.

– И с каких пор, хотел бы я знать, мои дети покидают дом ночью без моего разрешения?

— С давних, — отрезала госпожа Эмилия. — Потому что, во-первых, ты всегда работаешь и не видишь ничего кроме своих бумажек. Во-вторых, у тебя чего-нибудь допроситься — та еще проблема, когда речь не о деньгах. И, наконец, в-третьих, все дети имеют право на своё маленькое восстание. Этап взросления такой, понимаешь ли.

– Очень мило с вашей стороны, бабушка, сбросить это на меня здесь и сейчас, – скривился Уилмо. — И, конечно, именно мне вами отведена «плохая» роль.

– Ты – их отец. Запрещать — это твоя работа.

— Говорю же, очень мило… А теперь сгиньте с моих глаз, будьте так любезны.

— Как пожелаешь.

Уилмо устало потер глаза пальцами.

Скоро нужно будет снова к целителю. В последнее время боли возвращаются все чаще…

Он вздохнул. Возможно, у него не хватало времени и на детей, и на работу одновременно. Но он работает ради их будущего, не правда ли? И потом, когда они смогут получить достойное образование, вступить в брак с теми, с кем пожелают, построить жизнь так, как хотят — вот тогда они всё поймут. И простят.

И оценят.

Так, по сути, и должно выглядеть взросление.

*

Если бы Уилмо кто-то сказал, что всё зависит от наследственности, он рассмеялся бы этому кому-то в лицо.

Хотя здесь, пожалуй, стоит уточнить: оно, может, местами и правда. В том или ином роде, вестимо. В том смысле, что наследственность — это кирпич, а воспитание — цемент, из которого строят человека. Но дело вот в чем: даже с этими материалами само строительство напоминает слепую работу с архитектором, который никому не показывает свой план полностью и, как будто этого мало, вносит изменения ежеминутно.

В сухом остатке ты никогда не знаешь, что построишь — в чём в чём, а в этом Уилмо, отец троих детей, был непоколебимо уверен.