Когда оживают легенды - стр. 26
Ярким пятном промелькнул Дворец Конгресса: сияние зеркал, молочный мрамор ступеней, огонь начищенной бронзы, матовые блики позолоты на скульптурах, черные фраки, белые воротнички служащих,– безупречно одинаковых, как пингвины… Словом, всё как обычно, всё как каждый день. Точно со стороны Рональд увидел и себя. Вот он идет по одному из многочисленных коридоров Дворца, устланному персидской дорожкой, идет после плотного обеда, знакомясь по диагонали с утренней прессой. Да, это, несомненно, он – мистер Бэркли, конгрессмен от штата Миннесота. Вот его остановил, легко придержав за локоть, полный, с роскошной бородой господин. Бэркли узнал его тотчас: забавный толстяк Далтон, дока в политике, старый ловелас-неудачник. С чего он начал? Рональд потер виски. Ах, да! Он сказал: “Вы не забыли, старина, мы с нетерпением ждем ваших поправок к докладу на следующем заседании? Тысячи свободных американцев ждут от вас категоричного “да”. Монтана, как и вся Америка,– для американцев, дорогой Бэркли! Вы просто обязаны убедить Конгресс проголосовать за очистку штата от краснокожих >32. Ручаюсь головой, голоса консерваторов будут ваши…”
Рональд вспомнил, как улыбнулся тогда, и не задумываясь, согласно кивнул. “Кстати,– продолжал Далтон, любовно оглаживая бороду (Бэркли не раз ловил себя на мысли, что ему тоже хочется погладить ее или… поджечь).– Держу пари, что уже в следующем году территории Монтаны и Вайоминга не будут белыми пятнами. Они обязаны стать новыми нашими штатами. Как вы думаете? Ведь вы же, старина, представляете штат Миннесота —значит, соседи?” Далтон мазнул лисьим взглядом по вытянувшейся физиономии собеседника. “Именно так, соседи”,—по-прежнему с улыбкой, но уже без энтузиазма ответил Бэркли. Прикинул, какого черта Далтон начинает издалека, и заметил: “Но я бы не стал торопиться на вашем месте. Согласен, колонизация Монтаны идет на редкость успешно: только на прошлой неделе туда отправились три партии переселенцев, закладывается новый форт на реке Милк, но… есть и сложности…” Далтон собрал морщины на лбу. Черты его живого лица стали необыкновенно серьезными. Всем видом он показывал, что настроен на доверительный лад и что ему действительно необходим разговор по душам.
Вместо ответа Бэркли невозмутимо протянул ему свежий номер газеты. Старый лис с живым интересом захрустел им, долго близоруко щурился, делая вид, что читает,—словом, валял дурака. Конгрессмен терпеливо ждал. Он знал Далтона как облупленного и не спешил на помощь. Наконец, терпение толстяка лопнуло, он сдался и сердито буркнул в усы: “Что именно, Бэркли? Не тяните кота за хвост!” – “К сожалению, там водятся не только олени… Индейцы…” – Рональд сделал многозначительную паузу.
Далтон хохотал открытым ртом – без комплексов, от души. Рональд Бэркли стоял и молчал. Он был уничтожен в один миг. Индейцы… Боже, какая нелепость! С таким же успехом он мог заявить, что там водятся медведи и индюки… Обычно Рональду нравилось, как смеется коллега: взаправду, как стопроцентный американец, у него самого так никогда не получалось. Но в тот момент он ненавидел этот оскал, ему было противно видеть розовый, точно отварная колбаса, язык, белые, как сахар, вставные зубы и задранную кверху, причесанную волосок к волоску бороду.