Когда оживают легенды - стр. 15
Индеец поднял глаза. Взгляды их на мгновение скрестились, как железо по железу,– жестко и непримиримо. Словно многие годы кровавой, лютой борьбы между краснокожими и белыми воплотились в этих смотрящих друг на друга людях – лейтенанте Джоне Бартоне в запыленном синем мундире и вожде вахпекуто>12, гладящем облезлую кошку.
Краснокожий что-то тихо напевал зверьку, кивая головой в такт словам. С его пересохших, потрескавшихся губ лился мелодичный поток индейских слов…
Полли и стоящие несколько поодаль от веранды мужчины невольно подались вперед, вслушиваясь в непонятную, но завораживающую речь.
По лицу Адамса скользнула тень сострадания. По высокому, выпуклому лбу, догоняющему отступающие волосы, пробежала волна морщин. Он хмыкнул, потоптался на месте, несколько раз вопросительно взглянул на сына, потом по-отечески взял лейтенанта под локоть и примирительным тоном произнес:
– Ай, бес с ним. Я думаю, мы что-нибудь решим с Роджером.
Шериф с облегчением рассмеялся:
– О'кей, лейтенант. Не ночевать же вам, как дикарю, в прерии. Этого истукана спрячем в погреб, отец, подальше от любопытных глаз. Согласен? (Старик с готовностью закивал головой.) Тогда я пошел.
Он приблизился к пленнику и красноречивым жестом велел тому следовать за собой. Оба скрылись за дверью. Старший Паркер счел своим долгом оговорить детали:
– Три тысячи извинений, лейтенант, но огорчу вас влёт: свободного номера нет, а посему…
Воспрянувший духом Джон лишь отмахнулся:
– К черту номер! Я солдат, мистер Адамс. Мне довольно и крыши над головой.
Глава 4
Твердым шагом офицер направился к салуну, решив помочь шерифу, но внезапно взгляд его карих глаз запнулся о красивую девушку, которую в суе и спешке он, увы, не заметил раньше. Она сидела за столиком и, отпивая из щербатой чашки молоко, с интересом разглядывала его. Солнечные лучи заливали лишь сосновые ступеньки крыльца и золотили густой ворс огромной шкуры гризли, брошенной на карниз для просушки. В густом сумраке веранды рассеянный свет ник: его почти без остатка впитывала чернота плотной тени, отчего белые столики, сплетенные из виноградной лозы стулья и светлое платье прекрасной незнакомки виделись лейтенанту единственными реальными предметами на всей веранде; но и они точно утратили свою материальность и, казалось, парили в воздухе.
Полли повернулась и потянулась за клубникой. Светлое платье резко качнулось на темном фоне, рельефно обрисовав волнующие изгибы ее фигуры. Положив ягоду в рот, она опять взглянула на растерянного кавалериста и чуть кивнула ему в приветствии пышноволосой головкой. Он ответил восхищенным взглядом, но тут же смутился и повернулся к бармену.
Старик уже возился с его лошадьми, мурлыкая под нос что-то незатейливое. Джон вполголоса окликнул его:
– Адамс, кто эта прекрасная леди?
Паркер, лукаво жмуря глаза, улыбнулся:
– А что голос дрогнул, сынок? К сердцу пришлась? Еще бы! Она – племянница мистера Рэлли, сэр. Мисс Полли проездом в Вашингтон. Скромна и красива, как ангел. Кстати, вечерним дилижансом мисс уезжает.
– Вот как?.. Клянусь флагом полка, она верх совершенства,– Джон кончиком языка лизнул верхнюю губу.
– Сто против одного, лейтенант: вашему жалованию в придачу с саблей вряд ли обрадуются в доме Мэдиссонов. Впрочем, желаю успеха,– Адамс взял под уздцы лошадей и, шаркая по-стариковски ногами, повел их в стойло. Уж кто-кто, а Паркер знал лейтенанта и уважал его не меньше своего старшего. За относительной молодостью Джона Бартона скрывались острый ум и чувства, отшлифованные тринадцатью годами жизни на фронтире. Он родился в тенистых, сумеречных лесах Северной Виргинии