Когда не взойдёт солнце - стр. 6
Максим Александрович впервые за долгое время покинул игру и оказался в студенческой поликлинике, реалии которой таковы, что если о них не ведать, то и вовсе не попадёшь на приём к врачу. Вот и наш герой, увидев возле кабинета с два десятка студентов, не поинтересовавшись, куда все стоят, занял свою очередь. Миловидный парень уступил ему место, что несколько смутило его. В тридцать пять лет он выглядел как минимум на десять лет моложе, и хорошо знал об этом. Неужели его болезнь настолько заметна? Максим Александрович наблюдал за молоденькими студентами, один за другим покидающими кабинет врача, и мысленно ругал их. Они пришли починить небольшие поломки в теле и залатать прорехи. И все уроки, которые они могут извлечь в моменты передышки, для множества из них оказываются вновь забытыми, шансы остаются неиспользованными, а игра с новою силою захватывает зависимых игроков. Вместе с тем Максим Александрович завидовал студентам: все они скоро вернутся к игре, а к нему уже тянулись лапы смерти. Ему казалось, что время его упущено, а второго шанса не будет. Он хотел вскочить с жёсткого скрипящего сиденья, схватить молодых глупцов, встряхнуть их с силой, взглянуть очами, полными истины, в их невинные глаза и прокричать: «Очнитесь! Живите! Любите! Наслаждайтесь!». Но на это у него не хватало ни сил, ни воли, ни храбрости. Впрочем, обмякшую и сонную очередь встряхнул кое-кто другой.
Дверь из кабинета врача распахнулась и в коридор вылетело коротенькое и тоненькое тельце в белом халате с копной взлохмаченных чёрных волос, тусклых и безжизненных, как и застывшее в отвращении лицо, половину которого заслоняли большие некрасивые очки с безвкусной оправой. Врач пулей прошмыгнула в туалет напротив и скрылась. В коридоре повисло гнетущее молчание, которое через минуту другую прервалось громогласным смывом в унитазе. Врач выскочила обратно в коридор с опущенной, словно у помешанной, головой, ринулась к своему кабинету, но внезапно остановилась, причём настолько внезапно, что студенты вокруг вздрогнули. Не поднимая головы и не оборачиваясь к людям в очереди, она медленно подняла указательный палец кверху и застыла в таком положении на несколько секунд. Потом вдруг сделала полуоборот лица в сторону сидящих, и взглядом из коса впилась в глотку каждого. Как вдруг из неё вырвался ураган слов, точно лай мелкой истеричной дворняжки:
– Никто, слышите, НИКТО не зайдёт в мой кабинет в верхней одежде! Для кого работает гардероб на первом этаже? Вы вообще слышали о санитарно-эпидемиологических нормах?! – Врача уже начало трясти, однако как быстро слова её набирали взрывную силу, столь же внезапно теряли громкость и становились спокойными. Поэтому с первого раза нельзя было точно заключить о природе её состояния: то ли она зла и обижена, то ли действительно борется за соблюдение норм безопасности, или она просто всех и всё вокруг ненавидит? Много странного и дикого проскальзывало в её наружности. Но более всего Максима Александровича поразил тот факт, что доктор была ещё молода. Едва ли она прожила два с половиной десятка лет, но уже была такой неуравновешенной и нервной.
– Пандемия ещё не окончена!!! – ором закончила она и удалилась обратно к себе в кабинет.
Несколько студентов проскользнули следом за ней, но тут же послышалась новая порция криков: