Когда надежд не остаётся - стр. 16
– У Мэри минут через пятнадцать закончится сеанс и можно будет сходить к ней. Но, в следующий раз, постарайтесь не опаздывать к стандартному времени посещений. Пожалуйста, – говорит Тэхён ровным голосом, как и в прошлый раз, выдавая свои истинные чувства только каплей неудовольствия в зрачках.
– Это была форс-мажорная ситуация, надеюсь, она больше не повторится, – заверяет его Майкл и добавляет, – спасибо. – Тэхёну явно пришлось побегать, чтобы утрясти вопрос с визитом. Майклу очень повезло, что его не отправили домой не солоно хлебавши. И везение это напрямую связано с Тэхёном. Поэтому пусть отражает в своих зрачках что угодно: неудовольствие, презрение или недоверие, Майкл ему всё равно благодарен.
– Мэриша, к тебе гости, – говорит Тэхён, когда они заходят в палату.
На этот раз Мэри встречает их лицом, а не спиной. Она сидит на больничной койке, подвернув под себя ноги, и смотрит снова прямо и открыто, но абсолютно непонятно. В её глазах Майкл не может разглядеть эмоции – наверное, это последствие приёма лекарств. Потому что взгляд девушки как у куклы – совершенно нечитаемый, как и в прошлый визит. И вряд ли это уже исключение. Больше похоже на закономерность. Надо будет спросить у доктора.
– Привет, – здоровается Майкл и неловко останавливается посреди палаты, не зная, как поступить.
– Так, – заметив его замешательство, приходит на помощь Тэхён, – можете перенести поближе и сесть на вот тот стул, – говорит он, указывая по направлению к двери. Майкл идёт за стулом для себя, а Тэхён продолжает, – Тогда я пойду. У вас полчаса.
Тэхён покидает их, тихо прикрыв за собой дверь, а Майкл, с шумом переставив стул, садится на отдалении – полубоком к Мэри. Ближе ему кажется слишком неловким. Но только ему, по-видимому, потому что Мэри ничего не смущает, она в открытую разглядывает его, наклонив по-птичьи голову, и не торопится отводить взгляд. Быть предметом изучения неуютно, но у Майкла нет выбора. Он сам решился на этот визит, никто не заставлял его сюда приезжать. Майкл пытается отвлечься, рассматривая палату, но делает только хуже, когда замечает на мольберте ту самую картину и спрашивает:
– Это я?
Только задав вопрос, Майкл вспоминает, что Мэри не говорит, и для того, чтобы узнать ответ, ему нужно снова посмотреть на неё. «Очень умно с твоей стороны, Майкл Ли»
– Хотя, неважно, – идёт он на попятную, чувствуя, как начинают гореть щёки. – Очень красиво вышло.
В палате из мебели только пара стульев, койка и тумбочка, и долго разглядывать здесь абсолютно нечего. Голые стены, покрытые светлыми обоями, и задёрнутое тюлем окно давят на Майкла своей простотой, стерильностью и безличностью. Не зря Мэри рисует такие яркие картины – от белого и светло-серого даже за время посещения начинает рябить в глазах. Можно только гадать какие ощущения вызывает эта обстановка у того, кто находится здесь днями и ночами.
Майкл собирается с силами и поднимает глаза на Мэри, а та откуда-то успела вытащить альбом и что-то рисует карандашом, закусив губу от усердия.
– Представляешь, я сегодня проспал, – говорит Майкл, лишь бы что-нибудь сказать. И, не встречая никакой реакции, продолжает, – вообще, я редко просыпаю. Иногда даже раньше будильника поднимаюсь, – признаётся он, – до сих пор непривычно, что в квартире никого кроме меня нет.