Когда на небе нет звёзд - стр. 17
Перевернулся на живот. Теперь удары поступают только на ноги и бока.
Получил удар по челюсти. Испачкал своей кровью чей-то ботинок. Перестал издавать какие либо звуки, кроме хриплого дыхания, которое теперь кажется очень громким…
Я отключился на пару секунд. Меня все еще бьют. Картинка перед глазами размазалась, теперь кажется, что тут нет никаких людей, одни только ноги, полные ярости. Откуда в них столько злости, думать нет сил.
Меня вдруг осенило. Поздновато, но все-таки. Я вспомнил о том, что может мне помочь.
Тяну руку к внутреннему карману пальто. Получил по ней пару раз, но смог вытащить справку. Волшебную справку, созданную для моей защиты. Изо всей силы поднимаю руку вверх и машу бумажкой перед их лицами. Они остановились. Не поняли, что именно я держу. Я хриплю настолько громко, насколько могу: «Я псих». Один из них светит на справку фонариком, что бы удостовериться. Через секунду все они разбежались.
Облегченно вздыхаю. Применять, какое бы то ни было насилие по отношению к сумасшедьшим строго запрещено в Аквариуме; карается большим штрафом и даже сроком до пяти лет.
Звуки убегающих ног стихли. Снова тишина, сбивающаяся только легким свистом ветра. Я кое-как развернулся и лег на спину. Холодно, все еще ощущается неимоверная боль, но она, словно, осталась где то позади… Не знаю, как это объяснить. Правая рука мертвой хваткой вцепилась в справку. Не могу ее разжать. Или не хочу. Перед глазами темно синее небо и, кажущиеся черными, крыши высоких, четырёхэтажных зданий. Золотой цвет звезд смешивается с серым цветом тощих облачков. Небо похоже на одеяло. Наверное, всё похоже на одеяло, когда хочется спать… Закапал мелкий дождь. Мне вдруг стало хорошо и легко. Все снова плывет. И я, забывая обо всем на свете, плыву следом.
Я проснулся на жёсткой больничной подушке. С головой, наполненной смесью ваты и газировки, и телом, полным необычайной лёгкости. Надо мной склонились два лица. Моя мама, чье красивое лицо, подпортили мешки под глазами. И мэр, чей вид никак не изменился. Темно зеленый пиджак, белая рубашка, и белый галстук. Каштановые волосы зачесаны назад. Небольшие круги под голубыми глазами. Ни единой морщинки на лице, из-за чего не понятно, сколько ему лет. Тонкие губы. Широкие скулы. Странные родинки на лбу и подбородке. Сейчас он, своим успокаивающим голосом, спросит…
– Как ты себя чувствуешь?
– Наверное, так же, как и выгляжу.
– Мир… – Мама прильнула к моему лицу, и стала аккуратно гладить голову.
– Кто это сделал? – Спросил мэр.
– Я не помню.
– Не помнишь или не хочешь отвечать?
– Не напирай на него. Не сейчас. – Сказала мама.
– Было темно… – Пытаюсь ответить я.
– Сколько их было?
– Четверо. – Мама продолжает гладить меня, а я не могу оторвать взгляда от её руки. Я и забыл, как это успокаивает и расслабляет. Будто я снова в детстве.
– Они что-нибудь тебе говорили?
– Я не знаю… я хочу пить.
– Диана, ты нас не оставишь?
– Зачем? – Спросила мама.
– Мир хочет пить. Принесёшь ему что-нибудь?
– А… Конечно. Я заварю нам чай.– Потом, она наклонилась ко мне, что бы поцеловать в лоб, но, из-за того, что каждый сантиметр моего лица занимают синяки и ссадины, передумала и просто ушла.
Не успела дверь за мамой, захлопнуться, мэр спросил: – Ты специально снял пальто? Хотел быть избитым?