Когда миллиона мало - стр. 2
Давно
Богдана родилась в Кувшинино, между Тверью и Торжком, в деревянном домишке. Официально считалось поселение городом, но все жители называли деревней. Каменные дома только в центре, где памятник Ленину, а чуть отойди – грязь непролазная, фонари разбиты, за колбасой – в Москву.
Жили втроем: бабушка, мать да внучка.
Мужчин в семье не имелось.
Дед погиб на Второй мировой. У мамы в паспорте штампы о браке стояли. Но родной Богданин отец замерз по пьянке, а отчим пять лет получил за кражу и сгинул на зоне.
Мама с бабушкой всегда притворялись, что им и самим нормально. Но Богдана-то видела: ничего хорошего. Денег вечно нет. Краны текут. Дрова заготовить – проблема. Восьмого марта только жалкий цветочек с работы. Поэтому сама хотела настоящую семью. Как на плакате «Госстраха», что в сарае висел: новенькие «Жигули», рядом с авто мужчина в импортном блейзере, при нем женщина в платье вельветовом, нарядно одетые ребятишки, а на заднем плане дача двухэтажная.
Мать над ее мечтой хохотала:
– Мужа она богатого хочет! Где его взять, да еще в Кувшинино? Блатные на своих женятся. Лейтенанта до генерала растить? Всю жизнь провозишься, а он в отставку майором уйдет. Начальниками только дети начальников становятся.
Богдана расстраивалась, бабушка утешала:
– Ты у меня принцессочка!
И читала на ночь красивые сказки – про Золушку, про Ассоль.
Мама язвила:
– Старую деву вырастишь!
Бабушка тихо сердилась:
– Она еще ребенок! Пусть мечтает!
Хотя девочка рано понимать начала: на самом деле принцев нет. В Кувшинино точно. Парни, едва в подростковый возраст входили, сразу пить начинали, курить, мат через слово. Если свой мотоцикл имеется – уже герой, девчонки хвостом ходят.
Но однажды – было тогда Богдане тринадцать – остановила ее цыганка. Предложила:
– Давай погадаю.
Школьница вздохнула:
– У меня денег нет.
– Не надо денег. Так скажу. – Взяла ее руку, поизучала и взглянула с уважением. – Ох, какая у тебя необычная жизнь будет! Миллионер, красавец, иностранец замуж будет умолять выйти. А ты откажешь.
Пьяная цыганка, что ли?
На дворе стоял 1987-й. Январский пленум ЦК КПСС уже состоялся, обновление всех сторон жизни страны объявили. Люди болтали о грядущих переменах, бабушка запоем читала только что разрешенных «Детей Арбата» и «Белые одежды», мама смотрела «Шестьсот секунд»[1], но в целом как было в Кувшинино болото, так и осталось.
А гадалка усмехается:
– Рожу не криви. Знаю, что говорю. И границы откроются, и миллионеры появятся. Они всегда на обломках.
– Каких еще обломках?
Предсказательница воздела грязный перст с ярким облупившимся лаком:
– Скоро беда начнется. Не будет такой страны Советский Союз. И партии коммунистической не будет.
– А куда ж оно денется?
– Все кувырком полетит. Заводы встанут. Деньги в бумажки превратятся. Много людей погибнет, ты близкого человека потеряешь. И только через бубнового короля спасешься.
У Богданы еще тысяча вопросов: кто умрет, мать или бабушка? С матерью у нее отношения так себе, а бабулю жалко. И как король бубновый выглядеть будет?
Но цыганка больше ничего не сказала – что за интерес забесплатно стараться?
Богдана с девчонками постоянно гадала – на картах, на кофейной гуще, – поэтому к пророчеству отнеслась со всей серьезностью. Немедленно бабушке бросилась докладывать.