Когда киты пели - стр. 14
– Нет… Но с картинками интереснее.
– В следующий раз, когда мисс Марта попросит тебя ответить, что думаешь, ты попробуй словами, ладно? Буквами, будто пишешь историю.
– Будет скучно.
– Просто попробуй, школа ведь, чтобы учиться. – Ной аккуратно сложил рисунок пополам и убрал в карман.
Аргумент отца показался Натану достаточно логичным. Он старательно выводил буквы под нужным наклоном и соединял слова в предложения, учительница даже начала его хвалить. Но хватало Натана ненадолго, мальчику становилось так невыносимо тоскливо, что он снова возвращался к рисованию. Как и любой приличной старушке в крайне преклонных летах, мисс Марте было бы проще поворчать, что, мол, в наше время детишки были посмекалистей и схватывали все куда быстрее, чем нынешнее поколение, но в ней сохранилась редкая острота ума. Она решила пойти иным путем и использовать последнюю в своем арсенале уловку. Письма.
Ребятишек в первом классе было, слава богу, всего четверо, не пришлось долго думать, как же разбить их на пары.
– Письмо – задание очень ответственное, – заговорщицки произнесла мисс Марта, – вам придется побыть и исследователями, и писателями. Представьте, что вы все ученые и составляете большую энциклопедию про наш остров. Раз в месяц вы должны записать все, что узнали, и отправить самое интересное в письме своему другу.
Натан поглядывал то на учительницу, говорившую у доски, то на листок бумаги с заданием.
– Кто хочет быть в паре с Ригом?
Все, кроме Натана, подняли руки. Такие моменты мальчик особенно сильно ненавидел. Он наверняка знал ответ на вопрос, но очень сложно ответить, если совсем не понимаешь, что спрашивают.
– Томас был первым. Анна, ты с Натаном. Задержись, я вам сейчас все подробно объясню, а мальчишки могут идти.
Семья Анны тоже жила на острове поколениями и владела небольшим овцеводческим хозяйством. Девочка была далеко не робкого десятка, да и как может быть иначе, когда растешь с тремя братьями?
«Я не расстроилась, что мы в паре», – написала Анна большими печатными буквами и придвинула к Натану.
«Не люблю писать».
«Я тоже. Но я еще и читать не люблю, – девочка рассмеялась. – Можешь рисовать мне карты. Я не против».
Натан улыбнулся: может, учиться в школе все-таки будет не так уж и скучно?
Они стали писать друг другу каждую неделю, для тренировки, чтобы в конце месяца не ударить в грязь лицом, как поговаривал отец Анны. Еще он говорил, что для того, чтобы чему-то научиться, нужно на этом собаку съесть. Не по-настоящему, конечно. Он вообще часто разговаривал поговорками. Ребята сворачивали свои письма в трубочки и оставляли под крыльцом в специальной коробке из-под обуви. Сначала Натан только рисовал, но Анна его не всегда понимала, бывало, что все ее письмо состояло из одних только вопросов. А что за зеленая стрелка? Что значит ладонь? Почему трава синяя? Натан тогда решил сменить метод и подойти к делу серьезнее, они ведь все-таки были учеными, хоть и понарошку, а у ученых всегда все должно быть точно. Так к каждому своему рисунку мальчик стал добавлять «легенду», пояснительную записку, которая с каждым разом становилась все длиннее и длиннее.
В конце учебного года тетушка Марта обещала подвести итоги и наградить самую находчивую команду исследователей особым призом. Вот только большое сердце тетушки Марты остановилось ровно в ее восемьдесят четвертый день рождения, и уже в апреле школу закрыли. Весь остров собрался, чтобы проводить Марту в последний путь. Может, она и не родилась на его берегах, но прикипела и сроднилась с ним всей душой. Земля в тот год еще не оттаяла, и похороны было решено проводить на материке. Гроб торжественно погрузили на паром, украсили цветами и лентами и отправили в последний путь со всеми почестями. Может, потому что жизнь на острове всегда была непростой – то шторма, то мор, то морозы, – у местных жителей сохранилось великое множество прощальных и поминальных традиций. Одни для рыбаков, погибших на воде, другие для стариков, проживших достойную долгую жизнь. Смерти здесь не боялись. На центральную улицу при любой погоде выносили длинный деревянный стол и накрывали вышитой скатертью. На него люди ставили все, что могло напоминать об ушедшем, все, что он любил. В память о Марте приносили книги и картины, которые она на досуге рисовала маслом, лимоны и ее любимые пироги с грушей и корицей. О ней говорили, плакали и смеялись. А через неделю на двери школы водрузили замок: не то чтобы кто-то опасался мародеров, скорее, для жителей острова замок стал символом, что еще одна глава неизбежно подошла к концу.