Когда гаснут фонари - стр. 12
Мой выбор пал на красное обтягивающее платье с довольно глубоким вырезом на спине и умеренным декольте. Официально, но с характером. Мне было абсолютно наплевать, какое впечатление я произведу на Марка и произведу ли вообще. Но идти в клетчатой рубашке и джинсах в офис к тайному боссу всея Торонто – явно не выход. Найдя в шкафу пару «лодочек», я переоделась и крайне скептически посмотрела на себя в зеркало. Было очень непривычно видеть себя в таком наряде, последний раз я так одевалась, когда клиент просил доставить товар к нему на своеобразный званый ужин, с которого потом пришлось сбегать всеми силами мыслимыми и немыслимыми и после которого я пообещала себе больше никогда ногой не ступать на подобные мероприятия.
Вздохнув, я подумала, насколько чужд мне был человек в отражении. Казалось, что это была совсем не я и происходило это всё тоже не со мной. Может, я когда-то давно просто умерла и теперь моим телом завладела новая жизнь, а настоящая я просто за ней наблюдала?
Или, может, я просто стала той, кем мне суждено было быть с самого начала, и теперь я просто отказывалась это принимать?
Как бы то ни было, мои экзистенциальные размышления прервала мама, постучавшая в дверь.
– Заходи, мам.
Мама всё ещё была в пижаме и с кружкой кофе в руках. Осмотрев меня слегка непонимающим взглядом, она улыбнулась.
– Куда собираешься такая красивая?
– Пока никуда. Встреча с новым клиентом, требует какой-то дресс-код, мол, публика будет респектабельная на вечере и бла-бла-бла.
– Ясно-ясно. Ну хоть в платье тебя увидела. Во сколько уедешь?
– Часов в семь должна приехать машина.
– Опять ночью дома не будет? – несмотря на то, что мне было уже двадцать пять, мама всё ещё видела во мне ребёнка, а после того, как она узнала о том, чем я занимаюсь, стала видеть во мне ещё большее дитё. Я знала о том, как она переживала. Точнее сказать, очень хорошо представляла.
– Нет, это будет быстро, да и ехать, думаю, не далеко.
– Хорошо… – сложно было видеть маму такой. Она никогда не ложилась спать, пока я не вернусь домой, но никогда ни на что не жаловалась и не доставала меня вопросами. Таков был уговор между нами после того разговора: с моей работой я хочу разбираться сама и маму туда не впутывать.
– Мам, не переживай, всё будет в порядке. Мне же не впервой. Да и потом, ты же знаешь, на меня действует закон неприкосновенности, меня никто не тронет, – вру. Я больше не была независимым курьером, и моя жизнь могла уже быть под прицелом чьей-то винтовки, а что Марк мог мне гарантировать, я пока не знала.
– Как я могу не переживать, Мираж? Ты хоть понимаешь, как всё это опасно? Я же могу потерять тебя в любой момент! Неужели ты действительно считаешь, что кто-то из них подчиняется этим законам?
– Понимаю. И нет, не считаю. И так ясно, что это бред собачий. Но выбора у меня нет. Больше нет. Я в этом деле пожизненно и выбраться не смогу. Мы с тобой это уже обсуждали.
– Знаю… Поэтому стараюсь молчать и не загружать тебя, тебе и так нелегко приходится, – мама глубоко вздохнула. Подойдя ближе, я обняла её, в свою очередь тоже вздыхая. А что я могла ей сказать? Я ведь действительно могла откинуться где-нибудь в подворотне в любой момент, особенно теперь, и строить иллюзии моей защищённости себе и ей было бесполезно, все мы здесь – взрослые люди, все всё хорошо понимаем.