Когда деревья молчат - стр. 3

Они, родители моей мамы, потеряли сына, когда мне было три года. Наверное, он совсем спятил. Люди говорили, что он умер во время игры «у кого кишка тонка» в Камаро 79-го года, вероятно, пьяный. О дяде Ричарде я помнила только одно. Это было на его похоронах. Джин плакала, но мама плакала громче и подошла к дедушке, собираясь его обнять. Но он отвернулся от неё и так и стоял, с выражением лица грустнее, чем у потерявшегося ребёнка.

Я спрашивала её об этом лишь однажды, о том, почему дедушка её не обнял. Она ответила, что вряд ли я могла запомнить что-то чётко, потому что была слишком маленькой, и потом, прошлое должно оставаться в прошлом.

– Мне кажется, ваша мама – самая красивая женщина в мире, – вдруг сказал папа, потирая мамины плечи, пока она сидела с закрытыми глазами и мечтательным выражением лица.

– Да я и не спорю, – сказала я. – Просто снимите уже комнату.

Папа всплеснул руками, его улыбка была чуть кривоватой.

– У меня же есть целый дом. Это тебе надо научиться расслабляться. Сейчас я и тебе плечи потру.

Я перевела взгляд на Сефи. Она щелкала согнутым уголком игральной карты.

– Нет, я в порядке, – сказала я.

– Сефи? Может, у тебя затекла шея?

Она пожала плечами.

– Вот это я понимаю!

Он подошёл к ней и положил руки на её костлявые плечи. Она была на два года старше меня, но худой, что бы ни ела, с белозубой улыбкой и ямочками на щеках, Кристи Макникол[2] бы обзавидовалась, хотя я скорее съем свои волосы, чем признаю это вслух.

Папа начал массировать плечи Сефи.

– Хорошо чувствовать себя хорошо, – тихо сказал он ей. От этого у меня внутри всё зачесалось.

– Может, снова сыграем в криббидж?

– Скоро, – ответил мне папа. – А сначала я хочу услышать о ваших мечтах на лето.

Я застонала. Папа обожал мечты. Он верил, что ты можешь стать кем только захочешь, но сначала нужно это «представить». Попахивает хиппи-диппи, но к этому можно привыкнуть. Мы с Сефи переглянулись. Мы знали, что папе не понравится наш план превратиться в блондинок, тут и к гадалке не ходи. «Девочкам не надо пытаться стать кем-то для кого-то», – скажет он там. Мы сами должны управлять своим сознанием и телом.

Опять же гадость.

– Я хочу навестить тётю Джин, – предложила я.

Мама сидела с полузакрытыми глазами, но при упоминании сестры тут же воспряла.

– Отличный план! Мы можем на неделю поехать в Канаду.

– Превосходно, – согласился папа.

Моё сердце затрепетало. Мы почти никогда не ездили дальше, чем по шоссе в Сент-Клауд за продуктами, но теперь, когда мама работала учительницей на полную ставку, ходили разговоры о том, что этим летом можно будет куда-то поехать. И все же я боялась предложить навестить тётю Джин. Если бы мама с папой были не в том настроении, они бы зарубили эту идею на корню, а я правда хотела потусоваться с тётей Джин. Я безумно её любила.

Только она одна не притворялась, что я нормальная.

Она была с нами, когда я родилась, осталась ещё на несколько недель после, чтобы помочь маме, но моё первое настоящее воспоминание о ней было сразу после похорон дяди Ричарда. Тётя Джин была на десять лет моложе мамы, а значит, ей тогда было не больше семнадцати. Я заметила, как она пристально смотрела на моё горло – это делают многие люди.

Вместо того чтобы отвести взгляд, она улыбнулась и сказала: