Когда часы пробьют вчера - стр. 10
Одна нога, другая… нет сил терпеть!
Я, в конце концов, не железная!
Собрала остатки воли и опрокинула его на спину. Поёрзала по мужскому паху – теперь моя очередь!
– Ах, так, – скольжение руки по моей спине – я выгибаюсь дугой, больше не чувствую давления лифчика, а вместо него, мужской рот вбирает в себя сосок, и тут же другой, под мой всхлип.
Ёрзаю, пытаюсь расстегнуть его брюки.
– Так нечестно, – всхлипываю, пальцы дрожат, не слушаются.
Он делает вид, что не понимает. Что, кроме моей груди, ничего на свете его не заботит. А как только я верю, расслабляюсь, тут же снова оказываюсь на спине.
Единственная одежда – трусы из золотистого кружева – уже смялись в его кулаке и выброшены долой, теперь шершавые ладони крепко фиксируют ноги.
– Вот теперь всё честно, – последнее, что я слышу, пока мужской язык не скользнул в меня.
Больше нет звуков, нет ничего, ни всякого-чего, есть только горящие глаза – я вижу их, изредка выныривая из блаженства. Владелец глаз жесток – он не церемонится, не готовит меня. Резко и всеоглушающе он погружает меня в эту пучину наслаждения, на границе с безумием.
Мне он недоступен – стоит только протянуть руки к голове между моих ног, он тут же ловит их, фиксирует, не даёт коснуться. Мне только и остаётся, впиваться в шёлк простыней, подушек, извиваться, не имея ни шанса вырваться.
Пальцы впиваются в кожу на бёдрах так, что не будь мне так хорошо, было бы больно. Как пить дать – останутся синяки. Плевать!
Если бы не эти пальцы, которые всё меньше и меньше контролируют силу, можно было бы подумать, что ему всё равно… на мои крики, на вопли, на смятые под ногтями простыни и искусанную подушку, но я открываю глаза и вижу – он горит. Слушает, впитывает…
Подчиняюсь его воле, позволяю векам закрыться, и, наконец взлетаю. По пути разрываюсь на тысячи ошмётков.
Он не даёт мне опомниться, уже чувствую его внутри. Он входит, наполняя собой лоно, накрывая губы поцелуем. Долгим, глубоким, деля со мной мой собственный вкус… Под сильные толчки я забираю всё, до капли.
Хрипы, что вырываются с его дыханием, оседают сладкой музыкой в ушах.
Мужчина во мне нетерпелив – он слишком долго терпел, теперь намерен получить своё. Тяжесть большого тела, кожа, влажная от пота, толчки горячего члена внутри меня, его тяжёлое дыхание, мои стоны, в которых всё сладострастие мира – музыка, перекликающаяся со звуками ночи.
Два спаянных диких зверя.
Потому что животного во мне едва ли меньше, чем в нём.
Стоит ему только излиться, я не даю ему времени отдохнуть, зная, ему и не надо. Как только член наполняется, оживает под моей рукой – я сама седлаю его.
Теперь будет, как я хочу!
Теперь можно не спешить.
Я начинаю двигаться медленно: привставая, опускаюсь, вращаю бёдрами, наслаждаюсь своими ощущениями и тем, как он не сводит прикрытых глаз с золотой цепи, идущей от шеи, вдоль груди, замыкающейся на талии.
Ускоряюсь – он напрягает бёдра, входя в меня ещё глубже. Мой стон заглушает его, и мужские пальцы смыкаются на цепочке, заставляя меня опуститься на него животом. Он входит под другим углом, и я теряю контроль, плавясь от остроты ощущения.
Руки скользят по спине – я легонько прикусываю солоноватую кожу ключицы. Он принял это, как новый раунд: томно огладил мои бёдра, не прекращая движений внутри, я с упоением зализываю укус – его пальцы поигрались с цепочками на ягодицах. Мягко он надавил мне на попу – я опять застонала, от глубины проникновения и своего ощущения.