Когда бог был кроликом - стр. 7
– Только никому-никому не говори, – попросила я.
Он вышел из моей комнаты, сгорбившись, словно взвалил на себя груз чересчур тяжелый для его возраста. Но он все-таки нес его и никому не рассказывал, как и обещал. Я так никогда и не узнаю, что произошло тем вечером, после того как брат вышел из моей комнаты; он отказывался говорить об этом. Просто я никогда больше не видела мистера Голана. Во всяком случае, не видела живым.
Немного позже брат разыскал меня под покрывалом, в душном, воняющем страхом и смятением коконе. Я была в ужасе, я чувствовала, что все потеряно, я шептала: «Он был моим другом», и мне казалось, что это не мой голос, потому что я уже стала другой.
– Я найду тебе настоящего друга, – пообещал брат и в темноте прижал меня к себе.
Он был твердым и надежным, как гранит. Мы лежали в темноте, обнявшись, и делали вид, что ничего не изменилось и мир остался таким же, как прежде. Что мы оба все еще дети, что доверие – такая же неотъемлемая и постоянная часть жизни, как время.
Родители жарили индейку. Мы с братом доели последние шоколадки из праздничного набора, нас уже начинало подташнивать от тянущегося с кухни чересчур густого мясного духа. Гирлянда на рождественской елке подозрительно моргала, и в ней что-то потрескивало, вероятно, из-за плохого контакта (мать предупредила, чтобы мы ни в коем случае не трогали гирлянду мокрыми руками). Гора нераспечатанных подарков под елкой приводила нас в отчаяние: открывать их до ланча родители не разрешили.
– Осталось потерпеть всего часик, – заглянув в комнату, объявил отец.
Он был наряжен эльфом, и его лицо под полями шляпы казалось странно молодым.
Я подумала, что он похож не на эльфа, а на Питера Пена: на вечного мальчика, а вовсе не на злобного маленького духа.
Отец любил маскарады. И относился к ним очень серьезно. Не менее серьезно, чем к своим обязанностям юриста. И каждый год он радовал нас новым сказочным персонажем, который резвился в доме все Рождество. Ощущение было такое, как будто к нам в дом самовольно вселился незваный и нежеланный гость.
– Слышите? – повторил отец. – Остался всего час.
– Тогда мы пойдем на улицу, – недовольно буркнул брат.
Мы скучали. Все остальные обитатели нашей улицы уже распаковали свои подарки и теперь гордо демонстрировали все эти полезные и совсем бесполезные вещи перед соседями. Мы сидели на мокрой каменной ограде и смотрели на них с завистью. Мимо нас трусцой пробежал мистер Харрис в новом спортивном костюме, к сожалению обтягивающем его телеса как раз там, где не следовало бы.
– Это от моей сестры Венди, – похвастался он и, ускоряясь, помчался дальше, к воображаемой линии финиша.
– Он терпеть не может свою сестру Венди, – сообщил мне брат.
Наблюдая за тем, как скрывается за поворотом нелепое оранжево-пурпурное пятно, я подумала, что и она, наверное, не особенно любит мистера Харриса.
Без трех минут два отец громко позвал нас:
– Ланч!
– Ну, пошли, – сказал брат. – «Что ж, ринемся, друзья, в пролом…»
– Куда-куда? – не поняла я, но он уже вел меня к столу, уставленному щедрыми и бескорыстными дарами, о которых позаботились наши родители.
Сначала я увидела коробку, большую картонную коробку от телевизора, из-под которой торчали только ноги брата.
– Я уже дошел? – спросил он, приближаясь к столу.