Когда ад замерзнет - стр. 24
За окном происходит что-то непонятное – виден свет от мигалок, и это не просто машина «Скорой», а еще и полиция. Возможно, этот тип, который валялся там, был не совсем пьян – может, его кто-то избил. Ну, его достаточно быстро обнаружил кто-то более впечатлительный, чем я.
Книжку читать в свете фонаря я не могу – нет, буквы видны, но для зрения это не очень хорошо, а оно у меня и так паршивое. Тем не менее спать я тоже не могу – во-первых, еще рано, во-вторых, в коридоре суматоха – возбужденные голоса и топот ног. Я так понимаю, соседи бегут поглазеть – ну, а я нет, для меня подобное зрелище вообще развлечение ниже среднего. Но зажигать свет я не стану, пусть думают, что меня нет дома.
Я иду в кладовку и зажигаю там свет. Если перетащить сюда матрац и плед, то можно закрыться, спокойно попить чаю и почитать.
Вы поймите меня правильно. Если даже тот чувак был не пьян, а мертв, ничего изменить я не могла. И сейчас не могу. Но толпа у трупа – это совсем не та толпа, в которой я жажду оказаться. Я совершенно не хочу стать объектом внимания кого бы то ни было. Я не хочу фигурировать в сводках и прочих репортажах, даже случайно.
В кладовке очень даже можно жить – в первый же день моего пребывания в этой квартире я вымыла ее, как и всю квартиру, и сейчас папин спальный мешок нормально разместился, и коробки с моими пожитками особо не мешают, с ними даже лучше. Пожалуй, я стану здесь ночевать постоянно, мне сейчас очень уютно.
В дверь позвонили, но ведь я не обязана открывать? Завтра отключу звонок.
Я пью чай вприкуску с хлебом, а Мэри Поппинс катит коляску с близнецами в бакалейную лавку. Надо же, кучу всего набирают в долг, а ведь стоит выгнать Робертсона Эя и горничную, и денег в семье прибавилось бы. А накрывать на стол и стричь газон могли бы Джейн и Майкл, детей надо приучать к труду. Да и сама миссис Бэнкс могла бы поднять задницу, если на то пошло.
Теперь в дверь стучат. Нет, ну это надо такое? Ломиться среди ночи в чужую квартиру. Все-таки я привыкла жить в доме, соседи к нам по ночам не стучались, это уж точно.
– Да нет ее дома. – Этот голос я уже слышала. – А если и есть, то нипочем не откроет, чумичка.
– Там полиция приехала. – Второй голос женский, тот самый, что днем, когда меня обвинили в вампирстве. – Будут всех опрашивать.
– Свет у нее не горит. Могла и пойти куда-то. Я вот ни разу не видела, как она входит или выходит – но сейчас нарочно в окно заглянула, свет не горит, и в квартире вроде как пусто.
– Ну, тогда и ломиться нечего. – Вторая барышня выказывает признаки интеллекта. – Мало ли, что у человека в жизни стряслось, не хочет она общаться – не надо лезть.
– Да кто же лезет…
– Да вы все лезете, небось достали девку уже. – Вторая вздохнула. – Ужас какой… Оно, конечно, если совсем уж положа руку на сердце, так Леонид был плевый мужик, пьяница и бездельник, еще и ссать приходил под наши ворота, гонял его Мишка не раз, и морду начистить хотел, едва отговорила – связываться с такой рванью, руки марать, но ты эту рану на горле видела? Ужас… как дикий зверь напал.
– Полиция разберется.
Рана на шее трупа? Боюсь, моя репутация вампира окрепнет.
Я возвращаюсь в кладовку и устраиваюсь на матраце. Я потеряла интерес к чтению и сейчас постараюсь уснуть – завтра будет день, и мне срочно нужна будет хоть какая-то работа, потому что денег почти не осталось, и запасы растворимых супов тают. А вот будь я вампиром, такой проблемы у меня бы не было. Правда, я бы вряд ли стала употреблять в пищу столетних старух и алкашей. По-моему, даже с точки зрения вампира это все-таки гадость.