Код Онегина - стр. 11
Спец ждал, и Саша скрепя сердце отдал ему другой листочек, девятый, предпоследний. Залог-то вон какой, можно не бояться. Он все же заехал в супермаркет и учинил девушке допрос с пристрастием, но та клялась, что никакого листка не забыла в ксероксе, не потеряла и не украла, и в доказательство сунула Саше под нос свой гроссбух, где записывала работу, – из записей действительно следовало, что листков было пять – четыре двойных и еще один, то есть всего девять, – и деньги с Саши взяли как за пять листков. Дурак, не пересчитал сдачу, да что сдача, он даже не спросил, сколько стоит копия, просто сунул стольник и взял сдачу не глядя, он никогда сдачу с таких мелких денег не пересчитывал. Но где ж он мог посеять этот чертов листочек?! Только в детской библиотеке, когда второпях собирал бумажки; он сунул его в книгу, а потом забыл вытащить, а может, листочек приклеился к страницам. Какая это была книга? Понятно, что Пушкин, но какая именно? Сказки? Нет, вроде бы фотоснимок почерка был не в той книге, где сказки. Но, в конце концов, хоть бы там было и триста томов Пушкина, он найдет свои деньги. Он уже верил, что деньги будут. И помчался в Подольск, к милой старушке.
«Закрыто на ремонт», – прочел Саша и выматерился отчаянно. Старушка же тогда говорила. . Ремонт ремонтом, но если дать пятьдесят баксов – впустят. Он отыскал служебный вход, и его, действительно, впустили даже без пятидесяти баксов, но книг на полках уже не было и старушки не было, а были какие-то бестолковые маляры, и, судя по их лицам, навряд ли они вообще умели читать. Но они сказали ему адрес библиотекарши.
– Документ, понимаете… Платежка. Очень важная.
Пожалуйста! Я заплачу за беспокойство.
– Но книги уже упакованы и отправлены на временное хранение в бибколлектор! И зачем же вы положили платежку в книгу? – вздохнула старушка.
– Страничку закладывал. Чтоб не забыть.
– Но ведь, насколько я понимаю, утеря платежного поручения не означает, что с вашими деньгами что-то случилось, – сказала старушка, – у вас же все это есть в компьютере… И банковские проводки…
Саша чертыхнулся про себя: ему и в голову не приходило, что библиотекарша вообще понимает, что такое платежка. Надо было сказать, что он оставил в книге любовное письмо, или фотокарточку сына, или еще верней – билет на самолет. Но теперь уж поздно.
– Начальник у меня строгий, – сказал он, – требует отчета за всякую бумагу.
– Ничего, ничего, – сказала старушка, – мы ненадолго закрылись. Через две недели придете, и я вам даю честное слово, что ваш документ до тех пор никто не тронет.
Саша сперва хотел поехать в этот самый бибколлектор и, рассказав там про забытый в книге билет на самолет и посулив пятьдесят или пусть даже двести баксов, добиться, чтоб ему разрешили порыться в ящиках; но потом он передумал. «А ну как не пустят – это же совок, бюрократия… А потом разболтают этой старушенции, и она подумает: то у него платежка, то билет. . Обещает кучу денег. . Ну да, для них пятьдесят баксов – это куча… Ей покажется подозрительно, захочет сама найти, что я там оставил. . И – сопрет, как пить дать, сопрет! Да и как не спереть с такой зарплатой? Я б на ее месте тоже спер». Саша всегда знал, что библиотекари и другие умственные пролетарии получают мало, но когда кто-то сказал ему, сколько именно, он обалдел. Как они до сих пор не перемерли? Олег говорил, если человек хочет заработать – он заработает, а если не зарабатывает – значит, бездельник либо дурак, и нечего о нем жалеть. Про старушку Олег сказал бы, наверное, что она может устроиться к ним на фирму уборщицей и получать впятеро больше. Саша и с этим был согласен. Но когда он смотрел на старушку, то с трудом мог представить ее уборщицей… Дурак! Надо было сразу предложить ей – пятьсот! Нет – штуку! Сама бы поехала со мной в хранилище и молчала как рыба. С другой стороны – штуку! А за что? За дурацкую фальшивку, новодел? За одну страничку из десяти? Девять-то осталось. . Пока экспертиза, пока то да се. . А через две недели я и эту заберу».