Код лихорадки - стр. 20
– Ага, точно.
– А мы сидим в этом дурацком месте. Не ПОРОК, а СКУКОТА. Нет, серьезно, сдуреть же можно – целыми днями в четырех стенах.
Томас посмотрел на дверь.
– Снаружи совсем плохо? Поэтому нас взаперти держат?
– Наверное, да. Говорят, радиация ослабевает, но все равно пока сильная. Я помню только яркий-преяркий свет, а потом, что мы на берге. Мне еще пяти не было, а я уже через плоспер прошла и на берге покаталась, прикинь?
Томаса тоже привезли на огромной летающей махине. Как ни грустно ему было тогда, он все же отметил про себя, что махина крутая. Берги – для тех, у кого денег навалом. Но плоспер еще круче. Томас никогда не был в плоспере, а у ПОРОКа есть плосперы, значит, и денег куча.
– А когда ты проходила через плоспер?
Восхищение на лице Терезы сменилось грустью.
– Я мало что помню. Знаю только, что родилась где-то на востоке. Родителей не стало, а меня спасли… – Она уставилась в пол и замолчала. Наверное, не стоило сейчас ее об этом спрашивать. Томас сменил тему:
– Про ту боль в голове. У меня тоже бывает иногда.
Терезин взгляд снова скользнул к потолку. Ничего явного там не было, но оба понимали, что камеры могут быть где угодно. И микрофоны тоже. Даже сотня микрофонов, а еще в голову какая-то штука вживлена – кто знает, за чем именно она следит.
Тереза взяла свой стул и пересела к Томасу. Наклонившись к нему так, что их плечи соприкоснулись, она едва слышно прошептала ему на ухо несколько слов. Ее дыхание щекотало кожу до мурашек.
– Давай шепотом говорить, пока не запретят.
Томас кивнул и тоже шепнул ей на ухо:
– Ага, давай. – Ему нравилось сидеть к ней так близко.
– Это даже не боль, – прошептала Тереза, – а как будто чешется внутри. Иногда просто с ума сводит. Прямо вот в голову бы себе залезла и почесала, понимаешь?
Томас не понимал. Это, пожалуй, даже хуже, чем его дежавю.
– У меня тоже так бывает, – сказал он неуверенно.
Она засмеялась, на минутку отстранившись от него.
– О, классно! – громко сказала Тереза для тех, кто их слушал, потом снова зашептала: – По-моему, ту штуку у нас в голове пока не используют. Я слышала слово «переключатель», когда после операции просыпалась. По ощущениям и правда похоже. Будто там кнопка или тумблер какой. Понимаешь?
Томас медленно кивнул. Доктор Пейдж тоже что-то сказала, когда он засыпал. Кажется, слово «особенный», а может, ему приснилось. Эти имплантаты – сплошная загадка.
Тереза продолжала с каким-то страдальческим выражением лица:
– К мозгу будто что-то подключено. Я лежу перед сном и пытаюсь, пытаюсь, пока голова не заболит.
– Что пытаешься? – спросил Томас – его раздирало любопытство.
– Управлять этой штукой. Мысленно сделать такой инструмент, чтоб ее подцепить. Ну как крючком. Хоть немножко-то понятно?
– Нет, – ответил Томас.
Она отодвинулась, сложила руки на груди и огорченно выдохнула.
Томас коснулся ее руки.
– Поэтому мне и интересно.
Терезины брови поднялись.
– На ненормальную ты не похожа, – продолжил Томас, рассмешив ее. – По-моему, доктор Пейдж мне тоже что-то говорила. Я попробую вспомнить.
Тереза слушала его и кивала. Потом снова наклонилась к нему.
– Я буду еще пробовать. Спасибо, что не считаешь меня больной. Нет, правда. Посмотри, какие у этих людей технологии. Плосперы, бер-ги… – Она слегка покачала головой. – Знаешь, что я думаю? Что эти штуки в голове как-то с мыслями связаны.