Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? - стр. 88
Рузвельт не считал государственное вмешательство лишь антикризисной мерой. Его «Новый курс» заложил основы новой либеральной политики, политэкономическим фундаментом которой стало кейнсианство, предполагавшее правительственное регулирование совокупного спроса в соответствии с конкретными условиями динамики конъюнктуры. Именно во времена Рузвельта начала получать практическое воплощение доктрина социальной ответственности государства, в Америке появилась система социального страхования. В «Экономическом билле о правах» Рузвельта целями государственной политики объявлялись гарантии права на работу, достойную заработную плату, права на жилье, медицинское обслуживание, образование, социальное обеспечение в случае болезни, безработицы, старости.
Изоляционизм содействовал проведению Соединенными Штатами в 1930-е годы политики «невмешательства», способствовавшей развязыванию державами оси агрессии в Европе и на Дальнем Востоке: «Спасать демократию надо у себя дома». Консервативные политики и бизнесмены высказывали опасение, как бы полномочия федерального правительства, и без того резко возросшие в годы «нового курса» Ф. Рузвельта, не увеличились еще больше в результате новых военных акций и не поставили бы под удар основу «истинного американизма» – систему свободного предпринимательства[224].
И после нападения Германии на Польшу, положившего начало Второй мировой войне, изоляционистские настроения продолжали преобладать в США. Их описал Генри Коммаджер: «Это – именно то, что можно было ожидать от коррумпированных и выродившихся народов Старого Света. Давайте не принимать в этом участия. Давайте останемся островом цивилизации в океане анархии»[225]. Но, с другой стороны, та же концепция «исключительности» была взята на вооружение политическими силами, которые под руководством Франклина Рузвельта добивались преодоления изоляционистского комплекса и установления международного сотрудничества в деле борьбы с нацистской опасностью.
Нападение японской авиации на Пирл-Харбор 7 декабря 1941 г. решило спор между изоляционистами и «интернационалистами». Рузвельт вступил во Вторую мировую войну, что стало тем рубежом, за которым Соединенные Штаты превращались в сверхдержаву, уже не только экономическую, но и военную (особенно, с обретением в 1945 году ядерной монополии), и политическую.
Понимание миссии США в той интерпретации, которую она получит в годы холодной войны, предвосхитил газетный магнат Генри Люс в вышедшей в 1941 году книге «Американский век». Он полагал, что ХХ век – это «первый век Америки как господствующей силы в мире»[226]. В годы Второй мировой войны создавались предпосылки для проведения после ее завершения внешнеполитического курса, основанного на убеждении, что Америка будет играть решающую роль в системе международных отношений.
Наибольшее недовольство Запада после войны вызывала политика СССР в Восточной Европе, которую он достаточно быстро стал перестраивать в соответствии со своим видением геополитики (как, впрочем, и наши союзники вели себя в Европе Западной). Рузвельт понимал неизбежность новых сфер влияния великих держав, надеясь в то же время сохранить советскую сферу влияния открытой для американских капиталов, товаров и пропагандистского воздействия. Холодная война стала неизбежной тогда, считает Ричард Саква, «когда стало понятно, что советская власть пришла, чтобы остаться в странах Восточной Европы, освобожденных Красной Армией от фашизма, а теперь вынужденных подчиниться великому советскому коммунистическому эксперименту»