Князьки мира сего - стр. 9
– А может быть, они сами совершили какое‑нибудь преступление?
Кавказец улыбнулся, глядя на Петра, как на умственно отсталого.
– Лёша и Оля? Дорогой, давай я расскажу тебе свою историю. Клиентов всё равно пока нет. Я приехал из Азербайджана в Москву совсем молодым. Восемнадцать лет мне было. Я сидел. Да, дорогой, вы же всё равно всё узнаете. Пять лет я сидел за грабёж. Я хорошо бегал. Родной дядя отправлял меня отнимать на улице сумки у обеспеченных женщин и убегать. На зоне меня сильно избивали, и я взмолился Аллаху, и Он защитил меня от смерти. Теперь я держу эту точку и всё делаю своими руками. Жена у меня азербайджанка, двухкомнатная квартира и пятеро детей. Ибрагим меня зовут, дорогой.
Азербайджанец протянул Петру покрытую чёрным волосом руку.
– Пётр Исаакович. И какое отношение имеет ваша история к супругам Голубинниковым?
– Мы всей семьёй ходим в мечеть, и мы, верующие, узнаём других верующих. Такое дело, дорогой, у верующих принято соблюдать заповеди, а другие делают, что хотят.
– Вы видели, как они крестятся? Может быть, они говорили, в какую церковь ходят?
– Нет.
– То есть это ваше предположение, что они верующие?
– Вот если ты, дорогой, увидишь ласку в глазах своей жены? Глаза её сверкают и говорят: «хочу», это будет предположение? Или знание?
– Вы правы, верующими они были. Своего рода… Алексей и Ольга пропали, нам надо обязательно их разыскать.
Взгляд Ибрагима сделался грустным.
– Вы их не разыщите. Они в раю…
– Или в аду.
– Всё лучше, чем здесь, – махнул рукой Ибрагим.
– Как это?
– Всё просто. Земля – СИЗО, рай – воля, ад – зона. Те, у кого нет хомдок, думают, что в СИЗО лучше, чем на зоне. Они ошибаются.
– То есть вам плохо на Земле?
– Как и всякому верующему. Да, я ращу детей, у меня любимая жена, своё дело. Но я не могу видеть, как все обманывают, брат брата отправляет на смерть, ненависть и злость всем управляют. Там Аллах этого не допустит. Даже в аду. Там – справедливость. Многие мои земляки любят Землю, потому что не верят в жизнь там. Они просят у Аллаха побольше денег и боятся смерти. Но есть и настоящие верующие.
– Вы говорили, что у Голубинниковых должно быть много врагов. Кто, например?
– Например, их родные, соседи, друзья. Все, кто не верит в жизнь там и хочет, чтобы все жили по законам рынка. Чтобы всё покупалось и продавалось – дружба, благополучие, любовь. Чтобы обманывать и командовать.
– Так вы с ними беседовали о Боге? – догадался Иваненко.
– Мы по‑разному верим, но мы одинаковые.
– А говорил, что по глазам!
– По глазам вначале, дорогой. А в какую церковь ходят и где живут, я не знаю.
– Ибрагим, дорогой, а зачем ты называешь меня дорогим? Я тебе действительно дорог? Может, ты любишь всех работников милиции?
– Я называю всех «дорогой» и «дорогая» от чистого сердца. Мы все на одной планете, всем помогает Аллах.
– А как же «кафиры»? Может, тебе, дорогой, не в мечеть надо ходить, а в храм? И говорить всем, что Бог есть Любовь?
– Я верю так, как верили мои предки. Нельзя предавать традиции своего народа. Вы, русские, предали, и что с вами стало? Материтесь, даже женщины, пьёте водку и грозите всем ядерным оружием! Весь мир над вами смеётся! Даже хорошо торговать не умеете, а нас, «чёрных», обвиняете в том, что мы все рынки захватили!
– Мой отец, вообще‑то, евреем был. Но он не в лавке торговал, а в Университете преподавал. Ладно, оставьте мне свой телефон, гражданин Ибрагим. Если Голубинниковы в раю, мы вызовем вас на опознание их тел.