Княжья доля - стр. 18
– Отец… о-о-тец… – простонал Иван Младой… – Ведь не может быть личного счастья на несчастье своих же единоверцев… Неужели ты не понимаешь, что, обрекая Киев на сожжение руками иноверцев, какими бы политическими мотивами ты не прикрывался, ты обрекаешь и триумвират союзников и венчание сына на…
– Ничего я не обрекаю… – взвился государь. – Наоборот, это новый путь…
…В никуда… к смерти… череде смертей… и ничего больше… – снова простонал Иван Младой с белым от муки лицом. – Ведь мы же прорвались в противостоянии на Угре с ханом Ахматом, и здесь прорвёмся… Только не надо сжигать Киев руками иноверцев…
– Без Менгли-Гирея мы никогда бы не одолели Ахмата, никогда не перехитрили короля Казимира…
– Господи… – простонал Иван. – Мамон, слушай, неужели ты поедешь с посольством к господарю Стефану?..
Тот задумался на секунду и сказал:
– Стар я уже для посольств государевых за невестами для Великого князя… Прав твой сын… Кого помоложе послать надо за невестой… А посредницей избрать нужно не старого боярина Мамона, а великую княгиню Марию Ярославну… А пировать на свадьбу сына, надеюсь, государь, пригласишь… – И хохотнул довольно. – Меда распивать на свадьбах знатным гостем возраст не помеха…
– Ишь, как губы раскатал… – незлобно усмехнулся государь. – Сначала нужно хана нацелить на Киев в ущерб Казимиру-латинянину, тем союз вечный с Менгли-Гиреем укрепить… Да, дьявольские мысли тебя, Мамон, посещают… это ж надо измены союзника не заметить, но предложить ему пожечь и пограбить православную столицу, до которой у самого руки не дотягиваются… Коротки пока государевы руки, да коварства с советчиками Мамонами не занимать… Авось, Господь простит за разоренный Киев… Не за собственную шкуру пекусь, а за всю землю Русскую… И ты, Иван, смотри и на ус наматывай… Знай, горьки хлеб и меда государевы, ибо…
– …ибо что?.. – встрял Мамон.
– …Тебе это не грозит это «ибо»… – успокоил его государь. – …Лукавцев это не касается…
– …А праведников?.. – не успокоился Мамон, легко согласившись с государем, что его при дворе держат за лукавца. – А как быть с праведниками, слушающих советы, государь?
– А праведникам ответ держать за советы и деяния лукавцев… – горько промолвил Иван Младой за отца. – Ибо за труды и свершения государей Господь судит строго, отрядив им свою власть небесную – волю князью превратив в господнюю – предоставив право святое распоряжаться на своей земле, как в господней отчине… Ибо государей не столько современники, сколько потомки судят за «господнюю долю», обращая её в народной памяти в «княжью долю».
Мамон неуклюже в пояс поклонился сначала государю-отцу, потом соправителю-сыну. И несколько ошеломленный, с бегающими мурашками по спине вышел, ибо не ожидал такого поворота темы господней и княжеской доли и воли от юного праведника Ивана Младого, смутившего старого лукавца неожиданными поворотами и прорывами мыслей об ответственности власти перед совестью и потомками.
3. Свадебные подарки хана-союзника
Государь тут же послал послов великокняжеских Юрия Шестака и Михайло Кутуза, чтобы разрушить мирный договор хана и короля предложением Менгли-Гирею воевать Киев уже в качестве неприятеля Казимира.
Послы что-то бубнили о мести королю за казнь киевского князя Михаила Олельковича… Хан слушал толмача вполуха… Менгли-Гирей сразу расколол послов: те нарочито обходили подводный камень заключения мира между Литвой и Крымом и напирали на предложение государя хану идти на Киев. Словно разрешение на разграбление первопрестольной русской столицы требовалось получить не у Казимира, а у Ивана Великого.