Княжна для викинга. Книга 2 - стр. 74
Но эти трудности настигают не всех, разумеется. Есть и такие счастливцы, которые всю зиму возлежат на полатях, услаждаясь яствами и согреваясь пряными напитками. Позволить себе подобное могут только очень зажиточные люди, у которых вдоволь слуг, выполняющих за них всю тяжелую да и простую работу.
– Сегодня еще холоднее, чем вчера, – зевнула Вольна, обвив изящными перстами глиняную канопку с ароматным иван-чаем. Белые и мягкие руки Вольны были будто созданы богами и не для труда. И с течением времени не менялись, оставаясь все такими же красивыми. Впрочем, и недосуг ей, любимой женщине князя, колоть пальцы иголками. – Рада, а что, валка леса уже началась?
– Давно уж началась. Еще по первому снегу, – кивнула Рада, занятая уборкой. – Слышала, уже неделю ельник рубят. Видно, для строительства.
– Скорей бы сумерки, спать лечь охота…– Вольна уныло вздохнула. Скука совсем одолела ее. – Как-то нехорошо мне сегодня. Тяжко как-то…Подбавь горяченького…– Вольна протянула Раде свою кружку.
– Слушаюсь, – Рада отправилась к печи за согретой водой, раздумывая над «тяготами» Вольны. Долог день до вечера, коли делать нечего…
– Так что ты там говоришь? Ель для строительства? – дуя на поверхность горячего напитка, поинтересовалась Вольна. – Хм, уж лучше сосна…Или дуб…
– Древесина дуба редка. И трудна в выделке, – поддержала беседу Рада. Она уже долгое время служила у Вольны, но каждый раз опасалась быть раскрытой. И потому старалась трудиться усердно и выражать участие, чтобы не вызвать подозрений. – Ее используют лишь там, где нужна повышенная прочность. При изготовлении санных полозий, бочек, лопат…
– Если ты посмотришь на нижние венцы хотя бы даже этой избы, то увидишь, что они из дуба…– заметила наблюдательная Вольна, ткнув указательным пальцем вниз стены.
– Ну это не простая какая-то крестьянская изба…– пожала плечами Рада, открыв ставни и стряхнув крошки со скатерти на улицу. – У кого есть возможность, те, конечно, возьмут дуб. Он для всего хорош. Для погребов особенно…
– А береза? Глянь, как разрослась! Даже летом в горнице тень, не то что зимой! – в приоткрытые ставни Вольна обозрела кусочек дерева, посаженного под этим окном еще молодым Гостомыслом. – Ее надо бы срубить и на строительство пустить…
– Разве что сараев да курятников, – добавила Рада.
– И откелича ты только все это знаешь…– Вольна прилипла губами к горячему напитку.
– Мой отец был столяром…
– И что он умел? Мед подай, Рада…– облизнулась Вольна, предвкушая трапезу, кажется, столь же сладкую, что и ее житие в княжеских хоромах.
– Да все. Сундуки, полки, оконные рамы…Из клена вытачивал резную посуду, ковши да ложки. Из березы и рябины мог даже гусли выделать. А какие мастерил игрушки! – вспоминала Рада родителя, доставая с полки туесок с медом.
– Игрушки…– Вольна вдруг помрачнела. – Знаешь, о чем я тут подумала…Эта вертлячка дергает Нега по пустякам, чтобы нарочно оторвать его от меня и наследника! – Вольна постоянно думала о Диве, которая стояла ей поперек горла, словно кость. Неопытная мать, волнуясь за маленькую дочку, часто звала не только лекарей, но и самого князя в свой терем, дабы удостовериться, что ребенку ничто не угрожает. – Верно я говорю?
– Ага, – поддакнула Рада, заметая сор.
– То жар, то озноб, то плач, то смех, то зуб у этой малявки, – серчала Вольна. – А он экий заботливый! Столько детей сиротами оставил, а сам мчится к этому визжащему свертку словно он нянька!