Княжеский отбор для ведьмы-дебютантки - стр. 15

Я не решаюсь рассказать ему, что у нас нет никаких ни графов, ни князей. Зачем волновать старого человека?

– Тетушку Наталья Кирилловна завсегда называла по имени-отчеству – та другого обращения не любит. А сестрицу можно и Софией, и Софой, и Сонюшкой.

– А титул у них какой? – уточняю я.

Он разводит руками:

– А нету никакого у них титула, – мне кажется, или в его голосе слышится затаенное торжество? – По материнской линии только ваш дедушка был пожалован во дворянство за боевые заслуги – до него род к благородным не относился. Да и крепостных у Самохваловых всего пятьдесят душ.

Пятьдесят душ крепостных! Мне кажется, я сплю.

– А когда матушка ваша за графа Закревского вышла, Татьяна Андреевна дюже ей завидовала, хоть и нехорошо, может, так говорить.

Я слышу шаги за дверями и шепчу:

– Захар Кузьмич, миленький, а что за женщина за молоком пошла? Кто она?

Он тоже понижает голос:

– Нянюшка это ваша, Меланья Никитична. Хорошая женщина. Матушка ваша очень ее любила.

На подносе у нянюшки – кружка с молоком да покрытый глазурью пряник. Мой желудок сразу начинает урчать – давно пора подкрепиться. Я съедаю пряник и выпиваю молоко слишком быстро для только-только оправившейся от болезни девицы, но Меланья Никитична этому только радуется.

– А что же тетушка? – интересуюсь я. – Она придет меня навестить?

Нянюшка хмыкает. Отвечает Захар Кузьмич:

– Вот коли доктор скажет завтра, что вы вполне здоровы, так и навестит.

– Доктор? – пугаюсь я.

Старик снова отсылает Меланью Никитичну – теперь уже за дровами. И только когда за ней закрывается дверь, начинает меня успокаивать:

– Не волнуйтесь, Наталья Кирилловна, доктор человек хороший, еще батюшку вашего пользовал.

– Но он же увидит, что перед ним – другая Наташа. Он же во время болезни ее наблюдал! Его-то обмануть не получится.

Но Захар Кузьмич спокоен как удав.

– Не извольте беспокоиться, барышня. Зрение у доктора плохое. А вы еще чепец на себя наденьте. Прежняя Наталья Кирилловна часто в чепце его принимала.

Я хихикаю. Пытаюсь представить себя в чепце.

5. 4. Выхожу из комнаты

Доктор, и впрямь, оказывается милейшим человеком. Убедившись, что у меня нет жара, и выяснив у Меланьи, что его не было уже несколько дней, он разрешает мне вернуться к обычной жизни – обедать за общим столом, ненадолго выходить на улицу, принимать гостей.

Не уверена, что меня это радует. Сидение в комнате давало возможность разобраться в окружившей меня обстановке не торопясь. Я боюсь встретиться с тетушкой, с кузиной.

С расположением комнат в особняке я почти разобралась – Захар Кузьмич на трех листах нарисовал план дома. А ночью накануне первого совместного с опекуншей завтрака мы и вовсе с ним прогулялись по коридорам, заглянули в столовую, в танцевальный зал, в кабинет.

И всё-таки я боюсь – боюсь сделать или сказать что-то не так, как надо. Употребить словечко, которое в те времена еще не существовало. Совершить действие, которое у нас считается нормой, а тогда могло показаться неприличным и даже вызывающим.

Да я даже правил поведения за столом не знаю. От этих мыслей идет кругом голова.

Утром дворовая девушка Дашутка – румяная как наливное яблоко – сооружает прическу у меня на голове и помогает мне одеться. Платье простое, домашнее – из ситца в мелкий горошек. Похоже, тетушка не расточительна.