Князь Тишины - стр. 39
Мы продолжали идти по тротуару. Справа начался забор из бетонных блоков, оклеенный объявлениями и разрисованный свастиками. Я шла, опустив голову и разглядывая асфальт – совсем как настоящий. Мне вдруг захотелось что-нибудь хорошенько пнуть. Под забором услужливо возникла пустая жестяная банка. Я сделала неприметный шаг в сторону, отвела назад ногу…
– Стоп. Ну-ка, дай сюда! Антонина схватила банку и торжествующе повертела ей у меня перед носом.
– Вот об этом я и говорю, только у тебя в одно ухо влетает, а в другое…
«А ведь она права», – уныло подумала я. Банка была абсолютно гладкой, словно только что с конвейера. Никаких следов этикетки, чистые алюминиевые бока. Антонина бросила банку на асфальт, сорвала наугад одно из объявлений и прочитала вслух:
– «Je te rends ton l’amour…» Какой еще лямур? Ты о чем думаешь во время зачета? – фыркнула она.
Мне уже надоело оправдываться – все равно словами делу не поможешь. Я упорно смотрела на забор. На сером бетоне, как колдовские черные цветы, распускались свастики. С каждой секундой их становилось все больше, и я не могла остановить их бурный рост. Или не хотела?
Антонина бросила объявление, устало вздохнула.
– Сколько раз ты ходила по Савушкина?
– Да я на ней живу.
– Тогда я вообще не понимаю. Откуда в этом пейзаже такая вселенская тоска? У тебя что-нибудь не в порядке дома?
Я хотела ответить отрицательно, но вместо этого зевнула во весь рот, не успев отвернуться. Антонину этот зевок взбесил окончательно.
– Все! Иди отсюда! Больше ты в моей мастерской не занимаешься. При таком халтурном отношении тебя даже в уборщицы не возьмут, выгонят в первый же день…
– Ну и не надо. Вот поступлю в ПТУ, чашки расписывать. И всю жизнь буду пятном на вашей совести.
– Иди, поступай. Тебе там самое место. А мне здесь халявщики не нужны.
Антонина развернулась и быстрым шагом пошла в сторону мастерской. Ха, не очень-то и страшно. Не очень-то я и расстроилась. Ладно уж, поброжу тут еще, может, чего придумаю. А кстати…
– Антонина Николаевна! Наставница молча продолжала удаляться.
– Вы не ходите через дыру в заборе, я там кое-что изменила…
Антонина резко остановилась, застыв с поднятой ногой на полушаге. Весьма мудро с ее стороны – а может, это инстинкт? Я догнала ее и, слегка запыхавшись, крикнула:
– Подождите, я кое-что хотела спросить!
– Это еще что за пакость? – устало, но без злобы, даже с легким интересом спросила Антонина, показывая себе под ноги.
Я не глядя могла сказать, что там. Глубокая, а точнее, бездонная щель в асфальте шириной около метра. Если лечь на край и заглянуть вниз, сквозь желтоватый туман можно разглядеть бесшумно улетающий водопад.
– Скажите, пожалуйста, вот я все утро думала – если я туда брошусь, что со мной будет?
– Бросься, сделай милость, – проворчала Антонина. – Может, ума прибавится. Убери-ка отсюда эту яму, а то еще свалится кто-нибудь.
– Нет, я серьезно… – начала я, но Антонина, обойдя пропасть, уже ушла.
Ну почему всегда так?! Или я должна делать только то, что она прикажет? В таком случае, какое же это творчество? Я все утро старалась, создавая пропасть с водопадом, и спрашивается, зачем – чтобы меня в очередной раз обругали? А вот не буду убирать яму. Спрячусь в кустах и посмотрю, что случится с тем, кто в нее первым свалится. Если меня не хотят учить по-хорошему, начну, как написано над дверями в кабинет директора, «учиться у природы».