Князь Рязанский - стр. 6

Иван, в свои двенадцать и выглядел на двенадцать. Низкорослый, тонкокостный, стройный, как девчонка, он даже не пытался проявить себя в сражении, а сидел в шатре, окружённый охраной.

После небольшого ранения в правую руку, Михаил отвёл свою сотню в лагерь княжича и вошел в охрану Ивана. Кокшенгу взяли без него. Все бояре, окружавшие Ивана, бросились в крепость, и был момент, когда Михаил мог бы исполнить свой злой умысел, но к тому времени, он близко сошёлся с Иваном и на злодейство не решился.

Иван не был вредным. Он искренне восхищался Михаилом, заглядывая ему в глаза расспрашивал о сражениях, и у того не поднялась рука на своего «друга». Эти двойственные чувства и направили его ноги к волхву за отравным зельем.

Сейчас от своей любви Михаил, благодаря мне, «избавился». Я дышал абсолютно ровно в сторону всех девиц этого мира. Хотя женоненавистником я не был, но жизнь меня научила, что любая женщина, это для мужика только проблема. Для себя я решил давно, что женщины – это цветы. Хочешь себе в дом цветок, – бери, холь, лелей и радуйся, но не ожидай ничего взамен.

Мы шли рядом с телегой по обе её стороны, и Петька опять заныл про «жениха» и «невесту».

– Слушай, Петух, я тебе говорил, что убью тебя?

– Говорил. Много раз.

– И ты мне не веришь?

– Не а, – захихикал он.

– А ты думаешь, зачем мне батька пищать прислал? Стрельну тебя, а потом скажу, что ты сам, по дури своей… При заряжании порох иногда сам взрывается, если его шомполом сильно пыжевать. Вот шомполом я тебя и стрельну. Прямо в глаз. Если не отстанешь. И запомни… Мария – жёнка князя Московского. Это решено, и никому не изменить. Мне чужая жёнка не нать. Других вон сколько ходит, – махнул я рукой. Батька мне присватал дочку боярина Тишина. Знаешь такую?

– Слышал… Красивая, бают.

– А слышал, что после венчания, Великий князь Василий берет Ивана своим соправителем? И вотчину ему уже выделил – Переяславль-Залесский. Иван зовет меня к себе боярином. Вот… Думаю, пока.

– Ну, ты?

– Вот тебе и «ну ты». Мне Иван предложил его дружкой быть на венчании. Потому и ждут меня там. А ты, где будешь? На площади перед церквой стоять? Либо в хороводе ходить? Тебе дружить со мной надо, тогда, может и за тебя я слово молвлю Ивану.

– Мы, бояре Тверские…

– Безземельные, – добавил я, усмехнувшись.

Тем временем мы подъехали к подворью боярина Патрикеева, московского воеводы и давнего друга отца Михаила.

– Помоги мне сумы донести, – приказал я Петьке и взял «лёгкую» сумку. Тот сначала взъерепенился, но глянув в мои глаза, потянул лямку.

– Там камни, чоли? – Он попытался открыть сумку, но наткнувшись на княжеские сургучные печати, отдёрнул руку.

– Свинец к пищали и порох.

Мы кое как сняли сумки с телеги, и застучали в свежеструганные ворота.

– Отворяй!

– Кто стучит?

– Михаил, сын боярина Телятевского.

Открылось небольшое оконце, и в него выглянул привратник.

– А, Михаил? Заходь, – сказал он, открывая небольшую дверцу в воротах. – Тут тебя людишки князя Ивана спрашивали.

– Знаю. Вещи токма положу и уйду. Не запирай на засов.

– Не положено, – сказал привратник, закрыл дверь и, с помощью напарника, задвинул дубовый засов, перекрывавший ворота во всю их ширину. – И ты тут, Пётр? Здрав будь.

– И ты будь здрав, Никита.

С трудом взобравшись на высокое крыльцо подклети, мы втащили мешки в мою горницу, и сунули вместе с пищалью под лавку.