Князь Пустоты. Книга вторая. Воин-Пророк - стр. 78
Последовавший спор был наиболее ожесточенным из всех после ухода Готьелка. Видимо, Атьеаури и Ванхайл с раннего утра вели бои. Куссалт сказал, что Атьеаури уверен, будто войска Скаура собраны где-то неподалеку, скорее всего – на равнине Менгедда.
– Он думает, что сапатишах пытается замедлить наше продвижение, натравливая на войско мелкие отряды, чтобы не пустить нас на равнину Битвы, пока он не будет готов к встрече.
Но Готиан не согласился с ним и принялся настаивать, что Скаур уже давным-давно готов и на самом деле заманивает их.
– Он знает, что ваши люди безрассудны и неосторожны, что предвкушение битвы заставит их мчаться вперед.
Когда Анфириг и прочие запротестовали, великий магистр начал хрипло выкрикивать: «Разве вы не понимаете? Не понимаете?» – и кричал, пока все, включая Саубона, не умолкли.
– Он хочет как можно скорее втянуть вас в бой при благоприятных для него обстоятельствах! Как можно скорее!
– И что? – надменно спросил Анфириг.
Готиан постоянно твердил о хитрости и свирепости фаним. И в результате многие галеоты решили, что он трус и боится язычников. Но Саубон знал, что на самом деле шрайский рыцарь боится опрометчивости своих союзников-норсирайцев.
– Он, скорее всего, знает нечто такое, чего не знаем мы! Что-то такое, из-за чего ему надо побыстрее с нами покончить!
От этих слов Саубону сделалось нечем дышать.
– Если вся Гедея – одна сплошная пересеченная местность, – ошеломленно проговорил он, – значит, равнина Битвы – самый быстрый способ пересечь ее…
Принц взглянул на Готиана. Тот осторожно кивнул.
– И что… – начал было Анфириг.
– Думай! – воскликнул Саубон. – Думай, Анфи, думай! Готьелк! Если Готьелк хочет пройти через Гедею как можно быстрее, какой путь он выберет?
Граф Гесиндальский не был дураком, но и гением тоже не был. Он опустил седеющую голову, задумался, потом произнес:
– Ты хочешь сказать, что он близко, что тидонцы и туньеры все это время двигались параллельным курсом, направляясь, как и мы, к равнине Битвы…
Когда он поднял голову, в глазах его светилось скупое восхищение. Саубон знал, что для Анфирига, близкого друга его старшего брата, он всегда оставался мальчишкой, которого весело было дразнить в детстве.
– Ты думаешь, сапатишах пытается помешать нам объединиться с Готьелком?
– Именно, – отозвался Саубон.
Он снова взглянул на Готиана, осознав, что великий магистр попросту подарил ему это озарение. «Он хочет, чтобы я возглавлял войско. Он мне доверяет».
Но ведь Готиан не знает его. Никто его не знает. Никто…
«Опять эти мысли!»
Тидонцы составляли самую большую, если не считать айнонов, часть Священного воинства – около семидесяти тысяч человек. Добавить к этому двадцать тысяч головорезов Скайельта, и получится… Да это же величайшее норсирайское войско, какое только собиралось после падения Древнего Севера!
«Ах, Скаур, мой языческий друг…»
Внезапно отрубленная голова на копье перестала выглядеть укором, знаком нависшего над ними рока. Теперь она казалась сигналом, дымом, обещающим священный огонь. Саубон с непостижимой уверенностью вдруг осознал, что Скаур боится…
Так и надо.
Все заблуждения исчезли, и прежний азарт заструился по жилам, подобно вину; для Саубона это ощущение всегда было неразрывно связано с Гильгаоалом, Одноглазой Войной.