Князь Пустоты. Книга первая. Тьма прежних времен - стр. 63

Он на миг прикусил губу.

– По неизвестной причине кишаурим убили Сашеоку, который тогда был великим магистром Багряных Шпилей. Теперь у них великим магистром Элеазар, ученик Сашеоки. Ходили слухи, что они с Сашеокой были близки, близки на тот манер, как это принято у айнонов…

– Так значит, Багряные Шпили… – начал Инрау.

– Надеются отомстить, – закончил Ахкеймион, – и покончить со своей тайной войной. Но дело не только в этом. Ни одна из школ не может понять метафизики кишаурим, Псухе. Всех, даже школу Завета, приводит в ужас тот факт, что их действия не воспринимаются как колдовство.

– А отчего это вас так пугает? – поинтересовалась Эсменет. Это был один из тех мелких вопросов, которые она все никак не решалась задать.

– Отчего?! – переспросил Ахкеймион, внезапно сделавшись чрезвычайно серьезным. – Ты бы не спрашивала об этом, Эсменет, если бы имела представление, какой мощью мы владеем. Ты себе просто представить не можешь, насколько велика эта мощь, и как хрупки по сравнению с нею наши тела. Сашеока погиб именно потому, что не смог отличить дело рук кишаурим от творения Божия.

Эсменет нахмурилась. Она обернулась к Инрау.

– С тобой он тоже так себя ведет?

– Ты имеешь в виду: осуждает вопрос вместо того, чтобы дать ответ? – насмешливо спросил Инрау. – Постоянно.

Ахкеймион сделался мрачнее тучи.

– Слушайте! Слушайте меня внимательно. Мы с вами не в игрушки играем. Любой из нас – и в первую очередь ты, Инрау, – может кончить тем, что головы наши сварят с солью, высушат и выставят напоказ перед Чертогом Бивня. А между тем на кон поставлены не только наши жизни. Нечто большее, куда большее!

Эсменет умолкла, слегка ошеломленная суровой отповедью. Она осознала, что временами забывает о том, насколько глубок Друз Ахкеймион. Сколько раз она удерживала его в объятиях, когда он пробуждался после одного из своих сновидений? Сколько раз она слышала, как он что-то бормочет во сне на непонятных языках? Она взглянула на колдуна – и увидела, что гнев в его глазах сменился болью.

– Я не надеюсь на то, что кто-то из вас осознает, насколько велики ставки. Порой я и сам устаю слышать свою болтовню про Консульт. Но на этот раз что-то не так. Я знаю, для тебя, Инрау, мучительно даже думать о таком, но твой Майтанет…

– Майтанет – не мой! Он никому не принадлежит, и именно это… – Инрау запнулся, словно смущенный собственной пылкостью, – именно это делает его достойным моей преданности. Быть может, ты прав, и я в самом деле не способен осознать, насколько велики ставки, но мне известно больше, чем множеству людей. И мне не по себе, Акка. Я опасаюсь, что это еще одна погоня за тенью.

Говоря это, Инрау покосился – скорее всего, невольно – на змей, знак шлюхи, вытатуированных на руке Эсменет. Она невольно спрятала ладони под мышки.

И тут ее непостижимым образом осенило: ведь за всеми этими событиями кроется настоящая тайна! Глаза ее округлились, она обвела собеседников взглядом. Инрау потупился. Но Ахкеймион пристально смотрел на нее.

«Он знает, – подумала Эсменет. – Он знает, что у меня дар на такие вещи».

– В чем дело, Эсми?

– Ты говоришь, Завету только недавно стало известно, что Багряные Шпили воюют с кишаурим?

– Да.

Она невольно подалась вперед, как будто то, что она собиралась сказать, лучше было произнести шепотом.