Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - стр. 40

Жандарм развел руками, завершая фразу. Он был на стороне этого Глеба Самойлова, без вариантов. И сожалел, что хорошего человека, раз оступившегося – а кто бы тут не оступился? – приходится держать в камере. И не собирался этого скрывать, хоть и прятал свои эмоции за чиновничьими формулировками.

– М-да… – протянул я после некоторой паузы.

История диковатая: преступная организация, похищения женщин, продажа детей с даром, слетевший с катушек следователь-маг. Вот тебе и тихий провинциальный Благовещенск! Хотя чего я ждал? Это в моем мире он провинциальный областной центр, где жизнь течет гладко и размеренно. Здесь Благовещенск – столица! Граница, торговля с другими странами, преступность соответственно. И все без оглядки на федеральный центр.

– Я с ним сегодня пытался поговорить, – продолжил жандарм, вновь сменивший обороты чиновника на людскую речь. – Он ведь точно знает, как на триаду выйти. Но нет! Сидит истуканом, на стену смотрит и молчит.

Что-то в этой истории с Самойловым мне не нравилось. С чего бы следаку мочить преступников, а потом сдаваться своим? Ну, психанул, допустим, ребенка увидев, сорвался. Грохнул злодеев. Замел бы следы, да и вся недолга! А спасенная женщина, даже если и видела чего, из благодарности поддержала бы любую его историю! Определенно, что-то не так тут. С другой стороны, оно мне надо? Меня другое должно интересовать.

– А он точно знает? – спросил я.

– Плотнее всех с триадой работал! Ни у кого таких контактов с косыми нет! – уверил меня Федор Георгиевич. – Толку, правда…

– Надо уговаривать. – Я поднялся. Триада была единственной зацепкой в деле. А его раскрытие – способом выжить в чужом и не очень спокойном мире. Этот Самойлов был мне нужен, и точка! – Проводите?

– Куда? – не понял генерал-аншеф.

– К задержанному, куда же еще!

Спорить со мной не стали. Точнее, едва начали пытаться, как я оборвал их властным взмахом руки и словечком из лексикона князя:

– Баста!

После чего был сопровожден по запутанным коридорам управы и выведен на задний двор. Здесь стояли служебные автомобили – желто-зеленого окраса джипы с уже знакомым логотипом «Ладоги» – и несколько построек. Одной из которых оказался изолятор временного содержания. Внутри он, как и все подобные места, пах мочой и куревом, хотя выглядел светлым и чистым.

Сопровождавший меня Андрей Евгеньевич остановился у стальной двери с цифрой 4 и дал знак охраннику открыть ее.

– Со мной не входите, – попросил я его.

Получил в ответ кивок, шагнул в камеру.

«Чистенько!» – отметил я, оглядывая место содержания мага-следователя.

Длинная и узкая коробка с белыми стенами. Вдоль одной стены – лавка, место для сна, у другой – крошечный умывальник и унитаз. Окон нет, единственный свет исходит из закрытого частой решеткой плафона под потолком.

На лавке сидел арестант в застиранной синей робе, вроде больничной пижамы. Щуплый паренек из категории ботанов: редкая клочковатая бороденка, сальные светлые волосы, узкое лицо мышонка и большие очки. Сидел ровно, словно прилежный ученик на уроке, сложив на коленях тонкие руки и закрыв глаза.

– Здравствуй, Глеб, – произнес я, остановившись посреди помещения, в двух маленьких шагах от него.

Сразу решил вести себя с ним просто, без чинов. Ему, должно быть, сейчас на мои регалии с высокой колокольни плевать.