Княгиня Ольга. Львы Золотого царства - стр. 30
Аудун же подал мысль отойти на другой берег Босфора и отыскать приют для княгини в городке Халкедоне, но Эльга не соглашалась. Ей, наследнице Вещего, убираться прочь или ночевать под воротами, будто побирушка, которую богатые хозяева не пускают в дом! Но она понимала, что Аудун прав: если их не пустят в город до ночи, то лучше найти пристанище сейчас, пока не стемнело. Не спать же в самом деле на лодье! Ей не раз случалось ночевать в шатре, но здесь, между морем и каменными стенами, за которыми расстилался огромный и совершенно непонятный ей мир, она чувствовала себя уж очень тревожно и неуютно. Выслав стражу на причал, этот мир больше никак не давал понять, что вообще заметил ее появление. Ее, княгиню русскую! Да что эти греки о себе возомнили! Будто к ним каждый день такие являются!
Около сотни русских лодий протянулись чуть ли не через всю гавань, но и без них там хватало кораблей всякого размера и вида. Смуглые люди таращились на русов с лодок и с берега, показывали пальцами, перекрикивались на непонятных языках. Дивились на киевскую княгиню, которую василевс не пускает не то что в дом – даже в свою страну. Тихо кипя от негодования, Эльга оглядывала длиннющие стены, выискивая взглядом те ворота, на которых Вещий повесил свой щит. Видно, забыли греки тот урок, если смеют так обращаться с племянницей Олега!
И теперь она в душе еще сильнее восхитилась отвагой и удачливостью своего прославленного родича. Ведь он с дружиной пришел на таких же лодьях, не больше. И она, Эльга, ума не приложила бы, что можно со скутаров поделать против этих стен. Поневоле на колеса их поставишь, лишь бы сделать что-нибудь! Она даже спросила Аудуна, где те ворота, и он показал налево: они с другой, южной стороны мыса, отсюда не видно.
– Греки что, думают, будто я приехала с ними воевать? – возмущалась она. – Приняли нас за нашествие? Испугались женщины?
Скучающие отроки на Улебовой лодье и правда запели. Эльга с трудом сдерживала плач и смех, которые рвались из нее одновременно: так дико было слушать здесь знакомое «Мы катали медведя́…».
Но наконец на причале показался отряд, возглавляемый крепким седобородым всадником в пластинчатом доспехе, из-под которого виднелся дорогой кафтан.
– Вестиариты, – сказал Аудун и с облегчением перекрестился. – Слава Господу! Это к тебе, матушка, нас такие важные люди не встречают.
– Вестер… что?
– Хирдманы царевы, что и его самого, и сокровища наилучшие стерегут. И еще послов иноземных встречают и провожают куда надо. Вон с ними и царев муж какой ни то… и от эпарха, должно быть, – Аудун вгляделся и показал на двух всадников без доспехов, в цветных кафтанах и плащах, заколотых на плече.
Строй причальной стражи расступился, и седобородый знаком показал, что лодья может подойти.
Перекинули сходни. Эльга осталась сидеть под полотняной сенью на корме, сердито сложив руки на груди, а Мистина и Аудун пошли на пристань объясняться. Там их встретили человек от логофета дрома – асикрит Тимофей – и человек от эпарха, то есть воеводы-градоуправителя. При них имелся толмач.
– Я вижу перед собой посольство архонта и архонтиссы россов – Эльги Росены?
– Да, а также саму Эльгу Росену ты видишь, если у тебя настоящие глаза, а не поддельные! – едва сдерживая гнев, ответил Мистина. – Она присылала предупредить о своем приезде. И если василевсу он нежелателен, у него был целый год, чтобы уведомить нас об этом! Мы могли бы узнать еще в устье Днепра и не трудиться ехать за море!