Княгиня Менжинская - стр. 35
Панкрат отогнал экипаж к конюшне и занялся осмотром упряжи. Между тем князь и пани Эвелина продолжали стоять на крыльце. Им следовало бы пройти в дом, чтобы не смущать кучера. Но князь уже забыл обо всем на свете. Начав с мягких, как подушечки, пальчиков пани Эвелины, он вскоре покрывал поцелуями губы, шею и грудь.
– Божественная! – подражая рыцарям средневековья, возбужденно прошептал он.
– Леон, – делая вид, что стесняется этих открытых поцелуев, жеманно ответила она низким голосом и тут же подставила ему прочие свои прелести – маленькие ушки и голое плечо, – пройдемте в дом. На нас смотрит этот мужлан…
– Мышонок! – все больше распаляясь, вторил ей, точно во хмелю, князь. Хозяйке наконец удалось толкнуть дверь и буквально силой ввести князя в дом.
Оба вошли в просторную светлую комнату, сели друг против друга в широкие мягкие кресла, драпированные толстой красной тканью. Однако и после этого еще долго не начинали разговора, так как князь каждую минуту соскакивал со своего места и, обняв любовницу, пытался запечатлеть свой поцелуй то на ее груди, то на шее.
– О, Леон, – укоризненно отвечала ему на это пани Эвелина, – ну перестаньте же! Вы ведете себя, как мальчик!
Однако кто, как не она, эта безотказная львица, знала, что князь так просто не успокоится. Это наконец заставило пани вздохнуть и подняться, чтобы зашторить окна, а потом запереть дверь… Когда сие было сделано, пани Эвелина положила свою руку на шнуровку платья. Князь затрепетал…
Примерно через час они опять сидели в креслах друг против друга. Теперь своей неподвижностью они напоминали истуканов – в этом чувствовалось равнодушие, оба даже не смотрели один на другого. Князь утолил страсть – и теперь, бледный, с почти разочарованным видом, взирал в окно, в ту сторону горизонта, откуда уже пробивались красные лучи заходящего солнца. Иногда он нервно тянулся к боковому карману своего пиджака, вытаскивал часы и смотрел на стрелки. Сего дня у него еще были дела… Пани Эвелина, оставаясь в длинной ночной рубашке из прозрачного шелка, подглядывала за ним, и ее взгляд не таил тревоги. В какую-то минуту она неожиданно грустно сказала:
– Скоро вы забудете дорогу ко мне. Князь Леон не ответил – только бросил на нее тот быстрый, удивленный взгляд, который обычно выражает вопрос: «С чего ты взяла?»
– Знаю я вас, мужчин, – продолжала блудница. – Молоденькая жена. Ее прелести, наивность. Ведь это так романтично! И так интригует! Не правда ли?
В ее голосе звучали нотки сарказма. Однако князь и на этот раз никак не отреагировал – он занял явно выжидательную позицию. Получив то, чего хотел, он ждал момента, чтобы распрощаться с хозяйкой. Ему уже было скучно. Неожиданно для самого себя он вдруг протяжно зевнул…
– Прости, радость моя, – тут же извинился он.
– И когда она, эта ваша свадьба? – пани Эвелина упрямо возвращала гостя к своей теме. Князь протестующе взмахнул рукой.
– Я здесь не для того, чтобы обсуждать мои личные дела, – неожиданно сухо, даже с ноткой грубости сказал он. – И потом, Эли, ты что, ревнуешь?
Пани Эвелина даже раскраснелась – ее задел сухой тон князя. Но она сумела сдержать себя.
– О нет! – ответила она. – Это не ревность. Скорей, это страх… Чего лгать, я боюсь потерять вас, Леон!
– Разве могу я забыть дорогу к такому сокровищу, к такому цветку, к такой умелице! – кажется, к гостю начало возвращаться то, что он испытывал в первые минуты сегодняшнего приезда сюда. Он потянулся к любовнице и, взяв ее полную ручку, начал с жаром целовать. – Да никогда! Ягодка моя! – наконец он не выдержал, соскочил с кресла и обнял хозяйку. – Ну-ка, дай мне твое личико, – заворковал он, как голубь перед голубкой. – Губки! Дай мне твои губки!