«Книга Великой Ясы», или Скрижали Чингисхана - стр. 20
После смерти Хутулы-хана, в период наступившего безвластия Есухэй-батору, будущему отцу Чингисхана, было суждено продолжить дело своих высокородных предков и встать во главе улуса «Хамаг Монгол».
Его верховенство в улусе «Хамаг Монгол» подтверждает и известие древнего источника о неоднократной военной помощи Есухэй-батора вождю хэрэйдов Торил-хану (Ван-хану или Он-хану)[133].
Примечательно, что тот же источник свидетельствовал о том, что предшественник Есухэй-батора, Хутула-хан, не одобряя «взаимную дружбу» Есухэй-батора и Торил-хана, говорил: «Дружба с ним – не доброе дело… этот человек убил своих братьев и кровью их запачкал знамя чести»[134].
Сведения из «Сборника летописей» Рашида ад-Дина о предосудительном поступке (братоубийстве) Ван-хана могут служить примером начала процесса «расщепления» мононорм прежней регулятивной системы[135]; в данном случае косвенно указывается, во-первых, на то, что у монголов убийство запрещалось, и, во-вторых, на аморальность поступка, совершенного предводителем хэрэйдов Ван-ханом.
Тем не менее «Есухэй-батор не согласился [с этим] и стал с ним (Торил-ханом. – А. М.) другом и побратимом»[136]. Основываясь на этом и других свидетельствах древних источников, французский востоковед Р. Груссе писал: «Итак, решительное вмешательство Есу-хэя Храброго восстановило Торил-хана на хэрэйдском престоле. В Черном лесу, на (реке) Толе, они присягнули друг другу в вечной дружбе.
“В память об оказанной мне тобой услуге, – заявил Торил-хан, – моя вечная признательность распространится на твоих детей и на детей твоих детей. Клянусь горним Небом (Всевышним Тэнгри. – А. М.) и Землей!”
Таковы слова, сделавшие Торил-хана и Есухэя братьями по клятве, побратимами; слова, которые впоследствии обеспечили сыну второго покровительство первого. И весь начальный период правления Чингисхана, вплоть до 1203 г., прошел под знаком “клятвы, принесенной в Черном лесу”. [Таким образом], Есухэй (об этом слишком часто забывают) заложил основы всей Чингисовой политики, обеспечив союз своего рода с хэрэйдами, без которого, как мы убедимся ниже, блестящая карьера Чингисхана была бы невозможной»[137].
Древние источники удостоили заслуженного внимания одну из жен Есухэй-батора[138], мать Тэмуджина (Чингисхана) Огэлун.
В этой связи, прежде всего, отметим, что монгольские роды договаривались о взаимном обмене невестами (родовой строй требовал экзогамии: мужчины одного рода должны были жениться на девушках другого рода, не находившегося с ним в близком родстве). Подобный договор являлся образцом регулятивных начал, формировавшихся в ходе самоорганизации догосударственного общества древних монголов, и определил правила организации семейно-брачных отношений между монгольскими родами и племенами на многие столетия вперед.
Однако в смутные времена войн и набегов, дабы не подвергать себя риску дальних поездок за невестами, монголы не брезговали и их умыканием[139], в первую очередь из племен, с которыми они враждовали, как это сделал с помощью братьев Есухэй-батор.
Но Есухэй-батор, умыкнув Огэлун, не только приобрел любимую жену, но и нажил себе и своему роду заклятых, непримиримых врагов в лице мэргэдов, из которых был первый муж Огэлун. Плоды этого поступка отца было суждено пожинать его сыну, Тэмуджину-Чингисхану, через 20 лет…