Размер шрифта

Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков - стр. 9

Прошёл патруль, стуча мечами,

Дурной монах прокрался к милой,

Над островерхими домами

Неведомое опочило.

Но мы спокойны, мы поспорим

Со стражами Господня гнева,

И пахнет звёздами и морем

Твой плащ широкий, Женевьева.

Ты помнишь ли, как перед нами

Встал храм, чернеющий во мраке,

Над сумрачными алтарями

Горели огненные знаки.

Торжественный, гранитнокрылый,

Он охранял наш город сонный,

В нем пели молоты и пилы,

В ночи работали масоны.

Слова их скупы и случайны,

Но взоры ясны и упрямы,

Им древние открыты тайны,

Как строить каменные храмы.

Поцеловав порог узорный,

Свершив коленопреклоненье,

Мы попросили так покорно

Тебе и мне благословенья.

Великий Мастер с нивелиром

Стоял средь грохота и гула

И прошептал: «Идите с миром,

Мы побеждаем Вельзевула».

Пока они живут на свете,

Творят закон святого сева,

Мы смело можем быть, как дети,

Любить друг друга, Женевьева.

Энрике Пацци. Фрагмент памятника Данте Алигьери во Флоренции

Вот и произошла встреча сквозь столетия Данте Алигьери в образе Великого Мастера с оставшимся вечно молодым русским гением Николаем Гумилевым. Ну а под Женевьевой лирический герой стихотворения, неотделимый от личности самого Гумилева, безусловно, разумел здесь свою жену – выдающуюся русскую поэтессу Анну Ахматову. И для этой встречи Гумилеву понадобилось только одно – перенестись в воспоминаниях, остановив на огромное мгновение время, в духовно-пространственное измерение некогда увиденного им Шартрского собора, стены которого помнят бедных рыцарей Христа и Храма Соломона и вольных каменщиков, трудившихся под их эгидой; то есть оказаться в том месте, где у Данте Алигьери возник замысел «Божественной комедии», которую он претворил, описывая мистерии Шартра; и когда в его личности экстатическим образом под сенью мистической Розы слились дарования архитектора и эпического повествователя, он стал способным объять своим проникновенным взором основы мироздания и обрести решения любых загадок. Так музыка приходит и уходит туда, откуда уже вряд ли возвратится. И вдохновенье растворяется, вдруг приглушенное вечернею молитвой…

И весьма важный момент, который необходимо отметить: Гумилев показывает точку трансформации Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона в другую организацию, ставшую известной уже под названием франкмасонства или вольных каменщиков, и что главная фигура ее, находящаяся в центре напольного лабиринта собора с розой с шестью лепестками – это Магистр или Великий Мастер Данте Алигьери, глава «Верных Любви», сподвижник мученика Якова де Моле, которого в 2020 году канонизировала Польская старокатолическая церковь.

Два великих поэта, итальянский и русский. Магистр Данте Алигьери и кавалерийский офицер Николай Гумилев. Одному восприявшему под сенью собора свою миссию был дан поэтов век, а другой его не обрел, унеся свой неосуществившийся до конца дар в дантов Эмпирей. Но каким бы для него оказался сей поэтов век – 21? Увы, ответов у нас нет. Тогда, в 1921 году, чуть более двух недель спустя после расстрела Николая Гумилева в Европе и по всему миру отмечалось 600-летие со дня смерти Данте Алигьери.

Прощание с родиной Петра Скарги

О прохудившейся иезуитской сутане

Опыт апологии одного из протагонистов возвышения России в XVII-м столетии и «отчима» украинской политической нации в геополитическом контексте истории Юго-Западной Руси

Страница 9

На следующую страницу