Книга седьмая. Любительство - стр. 41
Никак иначе нельзя ускорить жизнь, нельзя узнать все со слов, по книжками или из наставлений. Некоторые вещи придется выстрадать до белого каления. Более нет иного маршрута, нет места иллюзиям срезать круг на дистанции, пристроившись к идеям авторитетного мудреца. Все прочее и внешнее будет помогать, раскрывать паруса, ускоряя бег, затем поднимет в воздух, и там все равно будут именно мои ноги под крылом, идти надлежит своими ногами.
Женские провокации продолжились уже в июне 2024-го после расхода с Юлей С., ведь без нее я и не жил на этом острове Гоа, толком не понимал местный контингент и особенности людей, добровольно осевших здесь. Почти сразу же появится новое роковое, хотя и очаровательно наваждение – Алекса. Она не была первой после Юли С., не стала и последней, зато помогла качественно разглядеть в себе уязвимость лезть туда, где блестит. К счастью, раз за разом проваливались попытки втянуть к себе союзника, поделить с ним ответственность за последующую непонятную жизнь, усилиться гормонами страсти и влюбленности.
Уходить в неведомое пугающее сольное плавание слишком не хотелось. Теперь ведь это совсем другое дело, теперь нет и А.В., с его всевидящим критическим мнением из телефона. Какой бы демонизм не творился вокруг меня, начиная с января 2018 года, где-то рядом на связи был он, давал опору и своеобразную поддержку. Никак лучше бы он не мог разгромить нашу связь, чем учудил тогда в январе, так подло напав в спину. Теперь нет никого, и это одиночество стало более выразительным, хотя и каким-то знакомым.
Остались только Мы: это ты и я, как было изначально тогда, еще в 2006 году по приезду в Америку, помнишь? Помнишь, как Мы тогда брели на автовокзал в Нью-Йорке совсем одни с рюкзаком и $160 в кармане? Было холодно внутри, но мы ведь справились, а дальше все сделаем сами, ты просто помни и продолжай верить. К чему тогда жить, если не продолжать?
Думаю, еще и поэтому, уже 18 лет не могу забыть США, и то отважное внутреннее единение. Смесь страха, уюта и дрожи породили новый особый шёпот внутри: «теперь остались только мы: ты и я». Мне нравилось говорить себе «мы», словно там внутри есть кто-то еще, чтобы не так сильно бояться. «Ну, че, что мы теперь будем делать? Давай пошли вон туда, там будет виднее» – и становилось теплее.
Словно свалился на какой-то Марс без связи с Землей, хотя и с единодушно бесповоротным нежеланием возвращаться на эту Землю. Иногда замечаю слезу, глядя в зеркало, думая, неужели, никогда больше не вернусь домой на Землю, никогда не увижу родителей, детей, сестру и те самые березки. Да, кажется, это оно. Как бы теперь ни было холодно и одиноко, возвращаться на Землю я не хочу.
Может ее и видно через иллюминаторы инстаграма, вацапа и телеграма, все же мой мир теперь на Марсе, каким бы он ни был. На Земле теперь я чуждой. Чужой везде, и от этого бывает прохладно. Вся эта меланхоличная лирика только по началу тревожная, слезливая или сентиментальная, вскоре она трамбуется в фундамент. К тому же мир каждого человека заботлив, разборчив, и неумолим, он точно выполняет задачу, предоставляет необходимое, достаточное и посильное.
Затем и катаю все это здесь, стараюсь объяснить себе, как бывает в моменте, если дубовая голова не может принять и полюбить имеющееся. Вся эта обескураживающая химия влюбленности валится и косит неожиданно, и теперь, и потом, разбавляет, а то и отбирает начисто магию внутренней целостности. Ты просто всегда должен быть готов встретиться с провокацией.