Книга седьмая. Любительство - стр. 28
Сложно объяснить розетке обгоревшие пальцы, и главное то, зачем ты лезешь в снова и снова. Предъявлять тоже бессмысленно, она не может и не должна понимать самонадеянного электрика, или уж тем более слюнявого спиногрыза, познающего мир экспериментально. Там, конечно, на лбу не висит «не влезай – убьёт», но это жизнь, и тут бывает по-взрослому. Пока искатель не научится узнавать вещи, он будет получать граблями по носу.
Розетка затем и существует вместе со своим током, чтобы туда совать. Это вопрос сующего и его ответственность – спалить все к чертям, или вставить ей более-менее безопасно и для себя, и для нее, и для дома, где вы оба находитесь. Нефиг сгружать ответственность. Нужна сверхэнергия? Возьми ее, и будь готов к усилиям. Учись работать с оголенными проводами, изоляцией, заземлением, предохранителями и лучше застрахуйся. Только не ной, какие бабы стервы, лучше отвали в сторону от АЭС, если не тянешь делать атом мирным. Тебе подойдет другая, а к этой придет ее тореадор.
Страшенная физическая реакция, похожая на наркотическую инъекцию, с закономерной абстиненцией при отсутствии новой дозировки. Невероятное ощущение! Какое счастье, что в мире есть женщины, заключающие внутри экстатический шторм. Стоит ли говорить, с каким соблазном им самим приходится иметь дело, ведь слетающееся мужичье лепится под ногами на каждом шагу. Какое тут созидание или творчество, когда за твое внимание строятся в очередь. Оседлать эту силу можно, во всяком случае можно с ней работать. Таким женщинам приходится взрослеть в ускоренном режиме, иначе мало никому не покажется, особенно, когда ты 3/5, как Диана.
эйджизм и околонулевая вероятность
Все эти любительские конвульсии сейчас продолжаются неспроста. Говоря откровенно, острота эмоциональных переживаний в женскую сторону накрывала с самого начала, можно сказать, еще со времен девственности. К примеру, (и в особенном значении) стоит вспомнить первую девушку, первую в смысле сексуального опыта.
Допустим, западал я и раньше. На Лизу в первом классе (помню с каким трепетом как бы случайно касался ее руки за партой), на Ульяну – где-то в седьмом (там мы уже могли обниматься в медленных танцах), или на Ольгу – с девятого, на Женю – с одиннадцатого (когда впервые телом ощутил обнаженную женской грудь). В любом случае, пока еще было далековато и до секса и, тем более, до близости, так что, именно Ирина стала первой во многом.
Вряд ли корни моей сентиментальной драмы тянутся с нее и ее измены, думаю все куда глубже уходит в детство и какие-нибудь несбыточные эдиповы притязания на маму (неспроста же я защищал ее от отца с молотком в руке). А может, так проявилась будущая страсть к эмоциям и жизненному опыту через женщин. Через машины, кстати, тоже. В те же времена началась и автомобильная страсть, пусть без прав, но на колесах. И тех, и других ведь выбирал и выбираю я сам, так что ответственность за последствия моя. И те, и другие разбирали мою жизнь на фрагменты, делая невыносимой и такой наполненной смыслом того, чтобы жить.
Ее имя Ирина, и насколько могу припомнить, за прежние шесть книг антинаучных псевдокультурных изысканий ее я еще не касался. Кстати, это занятно, но сейчас мне вовсе не хочется называть ее Ирой, а вот Юлю Г. не хочется назвать Юлией. Пожалуй, за отпущенный сеанс связи с Юлей (не говоря про Ирину) я так ни разу не применил ее полного имени ни в общении с ней, ни за кулисами.