Книга пятая. Реформы тела - стр. 7
Любая иная сила кроме насильственной агрессии или спекулятивной манипуляции мне была недоступна. Даже теперь все еще сложно вычленить причинность того состояния маленького человечка внутри. Хочется спихнуть ответственность на социально-политические реалии в России конца 90-х и начала 00-х, но что-то противится. Внутренняя правда уже не позволяет уводить нить измышлений в русло прежних клише. Но и сказать, что все дело было только во мне, тоже не удается.
Монадологический взгляд на сущность человека слишком узок, ограничивается лишь процессами внутри одного индивида, лишая всесторонней детерминирующей взаимосвязи. Можно сказать, по-фрейдовски, что всему причина во мне это стремление к гомеостазу. Говорить, что это стремление к удовольствию и отказу от неудовольствия тоже можно, если есть настрой на философствование. Однако же тем, кто вынуждено применяет эти концепции как инструмент для буквального проживания, не приходится швыряться словами.
Философия вовсе не пуста изначально, дело в отсутствии прилежания и прикладных стремлений человека. Впрочем, далеко не всем требуется познание для собственного успокоения. Мы вынужденно противостоим напряжениям изнутри себя, стремимся к покою и самодостаточности. Едва ли это удается само по себе. Принцип монадологического подхода к сущности человека тут же выдергивает его из всеобъемлющей фрактальной связи со всем сущим, которое в моем видении составляет неразрывное единство. Отсюда берется то, что удовольствие, либо неудовольствие не могут возникать обособленно от внешней жизни человека.
Воля к смыслу, провозглашенная Виктором Франклом еще в первой половине ХХ века сейчас мне очень близка. Движение человека к смыслу означает признание этой фрактальной взаимосвязи, а значит отказ от слепого потребительского отношения к людям и природе. Эти грани настолько тонкие, что улавливать их можно лишь изнутри самого человека, ведь снаружи его поведение может выглядеть неоднозначным. Что и зачем мы делаем можем знать только мы, одно и тоже действие бывает исходит от разных посылов.
К примеру, основной инструмент моего концепта состоит в лишение человека денег. Повсеместно признано, что сие деяние неэтично, а в ряде случаев откровенно бессовестно и даже противозаконно. Оно было бы действительно так, замкнись мы на том самом монадологическом подходе к человеку. И что бы эта нотка естествознания не осталась какой-то безжизненной, добавим немного прозы из «Книги Мирдада», где на пути восхождения по горе к цели путник последовательно лишался всего и вся, и вот дело дошло до одежды:
«– Если ты, старая женщина, потеряла всякий стыд, то я нет. Я стыжусь своей наготы, даже перед такой бесстыжей ведьмой, как ты. Но еще более мне стыдно перед невинностью этой девушки.
– Она унесет твой стыд, ты же облачись в ее невинность.
– Зачем девушке носить изодранные мужские лохмотья того, кто заблудился в горах в такую ночь?
– Возможно, чтобы облегчить его ношу, а также согреться. Бедняжка дрожит от холода.
– Ну, а если мне станет холодно, что мне тогда делать? Тебе совсем меня не жаль? Моя одежда – это все, что у меня есть сейчас на этом свете.
– Чем меньшим обладаешь ты, тем менее ты этим одержим.
Чем большим обладаешь ты, тем более ты этим одержим.