Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - стр. 39

Площадь, набережная, улица, переулок. А еще мост, а еще улица-вал – что же это за госпиталь такой, столь прочно утвердившийся на карте Москвы, и давно – с XVIII века? Что за предок был такой у Главного военного клинического госпиталя имени Николая Ниловича Бурденко, оставивший ему в наследство настоящие дворцы и целый букет названий?

Предок был действительно именит. Был он, правда, женского рода – слово «гошпиталь» с ударением на последнем слоге, пришедшее из голландского или немецкого – кто знает – языка, в России употребляли с прилагательным «военная». Открыли «военную гошпиталь» 21 ноября старого стиля 1707 года по указу Петра I «для лечения болящих людей» из числа нижних чинов. Прошли в России времена, когда любую хворь лечили баней да вином с перцем: новый царь сам медицинской наукой был увлечен – лично подданным зубы драл – и развитие ее поощрял. Одновременно с «военной гошпиталью» открыли госпитальную школу, которая готовила лекарей – в полном соответствии с названием – преимущественно для армии. Здесь же были анатомический театр, где практиковался царь – вечный работник на троне, аптекарский огород и медицинская библиотека.

При открытии в госпитале (госпитали, если быть точными) было три отделения: внутренних, наружных и прилипчивых болезней. «Прилипчивые» понятней и колоритней нынешнего термина «инфекционные», а также доказывают, что и в те, отроческие для медицины, времена лекари неплохо понимали природу хвороб. Позже в соответствии с потребностями госпиталь расширили: появилось «французское», или по-другому – «любострастное», отделение (не к чести любвеобильных галлов сказано, там лечили больных вензаболеваниями), а еще хирургическое и «бабичье», то бишь акушерское. Последний факт неопровержимо свидетельствует, что госпиталь перестал лечить одних только нижних чинов, а переключился и на гражданское население.

К концу того же века вместо деревянных, то и дело горевших госпитальных построек взялись возводить капитальные. Ученик Казакова Иван Еготов возвел настолько великолепное здание, что на его фризе пришлось написать «Военная госпиталь», чтобы не сочли дворцом. Позже его перестраивали, объединяя с боковыми флигелями, но кардинально испортить не смогли.

Еще век спустя в госпитале впервые в России взяли кровь из пальца – до этого анализы в больницах не проводились. В 1903 году здесь заработала первая в России рентгеновская установка – это случилось всего лишь через восемь лет после открытия Вильгельмом Конрадом Рентгеном излучения его имени.

Октябрьская революция поменяла только название госпиталя – он стал глуповато называться Московским коммунистическим красноармейским военным госпиталем, – но не его назначение. Люди болеют при всех режимах, и никакая идеология, увы, не помогает их лечить. Помешать может, это да. Кто был в развитых капстранах, тот с нами согласится.

Лишь два бульвара из десяти, составляющих Бульварное кольцо, меняли имя в советское время. Неисповедимы чиновничьи пути и помыслы – почему если переименованы, то только два? Почему Никитский бульвар назвали Суворовским в связи со 150-летием со дня смерти полководца, а Тверской не стал, к примеру, Горьковским, подобно одноименной улице, ни к какой дате из жизни «Буревестника революции»? Какое-никакое объяснение, и то с грехом пополам, можно приспособить разве что к переименованию Гоголевского бульвара. Когда Пречистенской набережной и улице присвоили имя известного анархиста, а кроме того, географа и путешественника Петра Кропоткина, Пречистенский бульвар остался единственным из куста названий, в корне которых была церковь Пречистой Богородицы Смоленской Новодевичьего монастыря и одноименные ворота Белого города. Тогда, по всей видимости, и вспомнили, что в противоположном конце бульвара стоит памятник великому русскому писателю Гоголю, умершему настолько давно, что его уже можно было считать классиком. Так в 1924 году бульвар стал Гоголевским. Им, в отличие от Суворовского, он и остался.