Книга без названия - стр. 4
Ну а насчет литературы… Хм… Привить подобные ценности мне было занятием бесполезным, я предпочитал бейсбол и чипсы. Еще виски, но только чуть-чуть и, разумеется, в подходящее время. Как говаривал мой папа, ничто так не двигает карьеру, как хорошее виски в хорошей компании нужных людей. И старик был прав.
Портфель оттягивал руку, и я поморщился, вот на какие жертвы мы идем ради женщин. Чтоб сделать Синтии приятное, я был вынужден страдать, таскаясь с ее дурацкими книжками.
Купив газету и спустившись в метро, я уселся на сиденье между толстяком в футболке «Чикаго файер» и немолодой женщиной, похожей на английского премьер-министра, я быстренько пробежал глазами отчет о вчерашней игре, сложил газету, и еще раз тяжело вздохнув, полез в портфель за книгой.
Присмотревшись к странной обложке, я увидел прямо на ней надпись чернилами, очевидно сделанную Синтией: «Милый, начни с девятой страницы!» Странно. Это что-то новенькое, вечно она со своими сюрпризами. Пожав плечами, я быстро пролистал книгу, удивляясь качеству бумаги, она была какая-то желтоватая и производила впечатление древности что ли. Шрифт был английский, но какой-то… неправильный, «готический» что ли, услужливо подсказало подсознание, так, кажется, это называется. Готика так готика. Фильм я недавно смотрел с таким названием. Так себе кино, не впечатлило. Ладно, почитаем пока…
Зевая, все-таки измотала меня она, я принялся читать – ничего особенного, полная белиберда, точно, про писателя какого-то. Я уже собирался закрыть книгу, как со мной стали твориться странные вещи. Сначала я подумал, что у меня заслезились глаза, но нет, глаза оставались сухими. Непонятные вещи происходили со строчками книги. Они стали как будто размытые, буквы съезжались и разъезжались в разные стороны, словно танцевали неведомый мне танец.
Я быстро глянул на своих попутчиков. Толстяк дремал, а женщина-премьер смотрела куда-то в сторону. Вагон жил своей особенной жизнью.
Я снова глянул на девятую страницу и обомлел – букв не было! Прямо на меня со страниц книги смотрело лицо прекрасной женщины, с глазами, напоминающими звезды, и я тонул в этих глазах целиком. Я никого никогда не видел прекрасней в своей… никчемной 33-х летней жизни. Отчего-то остро захотелось заплакать, меня это удивило, так как я давно забыл о том, как это бывает. Глаза мои действительно заслезились и я всхлипнул. Потом мне показалось, что я становлюсь очень маленьким, или это страница росла, не знаю, но получилось так, что тело мое потеряло вес, а мысли мои… мысли мои…
…мы подъезжали к 117-й авеню. Толстяк все также спал, женщина-премьер все также смотрела в сторону. Закрытая книга лежала у меня на коленях. Надпись, сделанная на обложке чернилами, испарилась непонятным образом, словно была сделана исчезающими чернилами. Ничего не изменилось, кроме одного: душа Эрвина Джонса покинула тело служащего компании «Постер энд Постер», а освободившееся место занял бессмертный дух брата Эрвина, крестоносца Ордена Святого Патрика.
* * *
Крестоносцами мы стали называть себя после одного нелепого случая. Это был наш серьезный прокол. Впрочем, прокол это был или нет, вопрос довольно спорный, задачу свою мы выполнили, вот только какой ценой? А дело было так.
Я был в то время в Вифлееме, гнусном, изнывающем от жары местечке. Я ждал там брата Огеста. С ним мы должны были выполнить одну непыльную работенку, а именно, ни много ни мало, дать человечеству толчок для возникновения новой религии. Еще был с нами брат Гордон. Мы были равны в своем положении, если рассматривать наши места в Иерархии Субстанции, но руководил данной операцией брат Огест. Его миссия заключалась в том, чтобы проповедовать основы будущей религии и подготовить учеников, которые закрепили бы ее в сознании людей и могли бы в дальнейшем проповедовать самостоятельно.